Лилия Кузнецова - Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало

Однако в XIX веке верили, что дарить прозрачные фиолетовые аметисты со « стрелами Амура » , особенно ограненные сердечком, мог только супруг и то – своей законной половине, ибо влюбленный, подарив такой камень замужней даме, рисковал потерять ее любовь. Да и вообще в это время аметист шутливо называли « камнем старых холостяков » и запрещали презентовать украшения с ним молодым дамам и девицам [240].

Самоцветы, украшая вещи, как и прежде, восхищали взоры непривычной окраской, необычностью рисунка и редкостью примененного камня, однако в них теперь часто вкладывался иной тайный смысл, понятный знатокам, но скрытый от профанов, не посвященных в секреты знания и оттого ничего не понимающих. Камень либо подменял собой литеру-вензель чьего-то имени, либо минералы по первым буквам их названий выстраивали в цепочку, чтобы составленная акрограмма формировала целое слово и даже фразу. Особенно любили помещать подобные загадки на послуживших подарками перстнях, браслетах и табакерках, реже – на поясах и веерах.

Отнюдь не случайно, покидая гостеприимный Петербург, прусский король Фридрих-Вильгельм III и его красавица-супруга Луиза преподнесли вдове Павла I на память о связывающей их дружбе « широкий пояс из золотой проволоки с бирюзою и бриллиантами и с надписью: „Souvenir damitié“, сделанною из цветных камней » [241].

Сравнительно дешевые украшения с зашифрованными надписями, доступными пониманию лишь высокообразованных людей, владеющих тайным, хотя и курьезным языком камней, как нельзя более импонировали европейским аристократам, многие из которых обеднели из-за революций, войн и прочих превратностей судьбы.

Акрограммы из камней вошли в такую моду во многом отчасти благодаря выдающемуся представителю разветвленного рода Голицыных, князю Дмитрию Алексеевичу ( 1734–1803 ) . Много лет прослуживший Отчизне на дипломатическом поприще, будучи « чрезвычайным посланником Ее Императорского Величества при высокодержавных Соединенных Провинциях » в Гааге, он, уйдя в отставку, наконец-то смог всерьез заниматься любимым делом. Князь не обращал внимания на насмешки знати, иронизирующей над аристократом, относящимся к столь древней и прославленной на Руси фамилии, неприлично и слишком уж углубленно предающимся научным исследованиям. Не пожалев времени и сил, бывший дипломат не только составил, но и издал в 1801 году в Брауншвейге « Сборник наименований в алфавитном порядке, принятых в минералогии для земель и камней, металлов, полуметаллов и горных смол… » . За эту книгу Дмитрий Алексеевич Голицын удостоился избрания председателем Минералогического общества в Йене [242]. Она стала настольной для любителей изысканного искусства составлять из цепочек правильно подобранных камней надписи. Но это умение вызвало ехидное замечание Жермены де Сталь. Знаменитая писательница, посетившая древнюю Москву и блистательный Петербург и подметившая, что здесь преобладает « тяга к внешнему великолепию » , съязвила: « Говорят, кто-то в России предложил сделать азбуку из драгоценных камней » и буквами из них написать Библию, поскольку « этот человек понимал, как легче всего привлечь воображение русских к чтению » . Правда, надменная француженка явно не знала, что Дмитрия Алексеевича Голицына избрали своим членом многие европейские академии, а собранную им коллекцию минералов он не смог привезти на Родину лишь из-за излишней подозрительности Павла I, а потому князю пришлось, скрепя сердце, подарить подлинно редкостные образцы камней в Йенский музей. Но просвещенная дочка банкира Неккера считала страну, которой правил Александр I, « преддверием иной, неведомой земли Востока » и всерьез полагала, что « в русском народе сочетаются европейская культура и азиатский характер » , отчего здесь так велик « вкус к роскоши » [243].

Но баронесса де Сталь напрасно иронизировала. Против модной и увлекательной забавы не устоял даже император французов Наполеон Бонапарт. Для своей молоденькой второй супруги, австрийской принцессы Марии-Луизы, он повелел ювелирам сделать три браслета. На замке каждого из этой триады красовались алмазные цифры, обозначавшие нужный год. К замку примыкала цепочка из звеньев, представлявших собой отдельные шатоны с закрепленным в каждом из них одним-единственным, зато достаточно крупным самоцветом, заглавная буква названия которого и создавала нужную литеру в надписи. Своеобразными разделителями слов служили звенья с цифрами, набранными из мелких алмазов.

Судя по цветной фотографии, первый браслет после застежки с цифрами « 1769 » украшали желтоватый нефрит ( Néphrite ) , фиолетовый аметист ( Améthyste ) , золотисто-зеленый хризолит ( Péridote ) , радужный опал ( Opale ) , синий лазурит ( Lapis-lazuli ) , густозеленый изумруд ( Emeraude ) , полосатый оникс ( Опух ) и нефрит ( Néphrite ) . Следующее звено декорировали алмазные цифры « 15 » , а далее шли еще четыре камня: агат ( Agate ) , опал ( Opale ) , непрозрачный фиолетово-розовый ирландский унакит ( Unakite ) (?) и зеленовато-голубая бирюза ( Turquoise ) . В результате на этом браслете вместе с цифрами на замке по-французски читалась дата рождения и имя императора: « 1769 Napoleon 15 août » , то есть « 1769 Наполеон 15 августа ».

На втором браслете были с помощью красивых каменьев зашифрованы имя ( Мария-Луиза ) и дата появления на свет ( 12 декабря 1791 ) новой французской императрицы: « Malachite, Améthyste, Rubis ( алый рубин ) , Iris ( абсолютно прозрачный, подергивающийся радужными сполохами горный хрусталь ) , Emeraude, Lapis-lazuli, Opale, Unakite (?) , Iris, Saphir ( глубокой синевы сапфир ) , Emeraude, 12, Diamond ( алмаз ) , Emeraude, Chrysoprase ( полупрозрачный зеленоватый хризопраз ) , Emeraude, Malachite, Beryl ( желтовато-зеленый берилл ) , Rubis, Emeraude, 1791 ».

На третьем же браслете знатоки минералогии могли любоваться столь дорогими сердцу августейших молодоженов датами первой встречи счастливой четы 27 марта 1810 года в Компьене и последовавшей через неделю, 2 апреля, свадьбы в Париже: « 27, Malachite, Améthyste, Rubis, Saphir ( сапфир ) , 1810, 2, Améthyste, Vesuvianite ( прозрачный бесцветный везувиан ) , Rubis, Iris, Lapis-lazuli, 1810 » [244]. ( См. цвет. илл. 29. )

Казалось бы, мне удалось правильно расшифровать самоцветы этих браслетов. И надо же такому быть. В понедельник начиналась научная конференция с грядущим чтением доклада об акрограммах из камней, уже напечатан сборник материалов сообщений, а почти накануне, в предшествующую пятницу, у меня в руках оказался двухтомник о ювелирном искусстве 1789–1910 годов. В нем под цветной фотографией с изображением всех трех браслетов перечислялись материалы вставок, хотя при этом оказалась полностью пропущена расшифровка имени « Луиза » . Наибольшим сюрпризом оказался минерал, дающий букву « N » . Поскольку камень вставки явно не мог являться перламутром ( Nacre ) , а редко встречающийся натролит ( Natrolite ) , судя по минералогическому справочнику, должен бы быть прозрачным и бесцветным, пришлось довольствоваться лишь нефритом, который вполне подходил и по цвету. Оказалось, что все-таки в обеих вставках применили именно отвергнутый мною натролит, чьи месторождения имеются во Франции. И бывает этот зачастую лишь просвечивающий камень еще белым, желтоватым, серым и даже красноватым. Букву « U » обеспечивал « Uranium » , то есть уран. Несколько непонятным остался минерал Vermeil ( corail ) , дающий букву « V » , ибо бесцветная прозрачная вставка никак не напоминает коралл или киноварь, а тем более оранжево-красные цирконы, гранаты и шпинели. Правда, цвет на фотографии все-таки подвел меня в двух случаях: на третьем браслете: «S» в слове «mars» обеспечивал не синий сапфир, а серпентин-змеевик ( Serpentine ) , а в названии апреля ( avril ) из-за полыхания синих переливов на камне лабрадорит ( Labradorite ) был мною принят за лазурит ( Lapis-lazuli ) [245].