Эрик Шредер - Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

Мухаллаби обрушился на него: «Что, глупец? Даже седина не сделала тебя умней! Как будто я не знаю, кем ты был и кто ты сейчас, глупец и сын глупца. Ты виновен в оскорблении суда визиря, хотя ты никогда не упускал возможности использовать его имя: «Как сказал мне визирь…» или «Как я говорил визирю…». Или ты думаешь, что еще правит Муктадир, а я его визирь? Ты как будто не понимаешь, что сейчас на троне правитель Муизз аль-Даула, для которого твоя кровь – подношение Всевышнему и который поступит с тобой, как бы он поступил с собакой. Невольников сюда! Пусть тащат его за ноги».

Перед всеми присутствующими Мухаммеда уволокли, держа за ноги, причем его высокий головной убор остался лежать на полу.

Мухаллаби приказал посадить его в крытую лодку и отправить в Оман. Связанным его доставили на борт судна. Люди толпились вокруг него, чтобы поцеловать ему руку, когда халиф Мути послал визирю просьбу о его помиловании. После недолгой переписки Мухаллаби простил Мухаммеда, но заключил его в его собственном доме, взяв обязательства с его семьи. Затем он посадил в закрытые лодки молодых Хашимитов и других участников недавней драки, вместе с каторжниками и людьми, вызывающими беспорядки, задраил люки и отправил их в тюрьму в Ахваз, где они и остались. Многие умерли, и только через несколько лет после смерти самого Мухаллаби несколько оставшихся в живых были отпущены на свободу.

Эта действенная мера успокоила беспорядки.

«Он был из последних необычайно щедрых людей. Я сам, – рассказывает судья Танухи, – был свидетелем картины, которая может составить представление о Бармакидах. Один из его чиновников, занимающийся аграрным Ираком, наблюдая за тиграми, выпал из открытой верхней комнаты дворца Мухаллаби и умер через восемь дней. Визирь глубоко опечалился и на следующий день после похорон нанес визит его семье. Я пошел с ним. Он очень хорошо говорил с ними, успокаивал и утешал. «В том, который сейчас в милости Всевышнего, Абу Хусейне, – сказал он, – вы потеряли человека, но у вас еще есть я, и я буду вам отцом. – И, обращаясь к старшему сыну, он продолжал: – Я назначаю тебя на должность твоего отца.

Для твоего брата тоже есть должность (в то время ему было около десяти лет), с жалованьем (он назвал крупную сумму, я не помню, какую именно). Я надеюсь, что он и мой собственный сын станут друзьями: они одного возраста, могут вместе расти и учиться, и твой брат всегда может потребовать от моего сына все, что ему нужно».

Затем, обращаясь к секретарю визиря, он сказал: «Запиши эти назначения» – и послал за людьми, с которыми у покойного Абу Хусейна были договоры об аренде, сказав, что они должны возобновить их, поскольку он вложил большую часть своего состояния в права вступления во владения землями, которые были аннулированы после смерти прежнего владельца. «Если будут возражения, предложите увеличить ренту, за мой счет, добивайтесь возобновления на любых условиях». После этого он обратился к мужу сестры покойного. «Наш друг, – сказал он, – помогал многим, и я знаю, как щедр он был для своей сестры и ее детей и для прочих родственников, для которых теперь его смерть означает нищету. Прошу, иди к дочери Абу Мухаммеда Мадхарай (вдове), передай ей мои соболезнования, и пусть она назовет всех тех женщин, которых содержал покойный Абу Хусейн, и всех его домашних, нуждающихся в помощи. Когда вы найдете их всех, – сказал он своему помощнику, – выдели им месячную сумму и распорядись, чтобы деньги выплачивались регулярно».

Все, кто был в комнате, плакали. Я даже видел потоки слез у случайно оказавшегося там Алида из людей Мухаммеда ибн Хасана, который стал восхвалять Мухаллаби. Он мог быть красноречивым, только защищая свои интересы, и, кроме того, не любил Мухаллаби, но его великодушие произвело на него такое впечатление, что даже их плохие отношения не могли помешать признать истину.

Я сказал себе: во времена нашего визиря человек, обремененный большой ответственностью, радостно встречает смерть. И то, что мы сегодня видели, заставляет поверить в щедрость давних дней, ставшую поговоркой».

«Однажды у Мухаллаби, – рассказывает главный судья Ибн Маруф, – мы спорили про удачу и невезение. И Мухаллаби сказал:

– Удача – это только сила и смирение, а невезение – лень и эгоизм».

Результатом ряда действий Муизза аль-Даулы стало усиление влияния воинов-тюрков. Они силой захватывали поместья и вообще становились серьезной проблемой для властей. Чтобы удовлетворить их аппетиты, правитель решил использовать области Васита, Басры и Ахваза. Он предоставил эти территории в аренду различным чинам, чтобы те, получая доход, выплачивали деньги в виде налогов, обеспечивая тем самым и тех, кто остался на службе. Было решено, что каждый получивший землю имел возможность зарабатывать десять дирхемов в день, а при высоком звании – двадцать, до тех пор пока все долги не будут таким образом ликвидированы.

Эта ежедневная выплата должна была стать временной мерой, но она принесла правителю более значительные убытки, чем те, которые имели бы место, выплачивай он те же деньги из своего кармана.

Ведь люди были только рады отсрочке выплаты долгов, если в это время они могли оставаться там, где были, и даже получать прибыль с этой компенсации, вкладывая ее в торговлю. Чиновникам было удобнее платить это ежедневное жалованье, чем пытаться найти возможность уплатить полную сумму долга. Многие вассалы, занявшиеся торговлей, через два-три года вошли во вкус, тем более что их освободили от дорожных пошлин на товары.

Вскоре они предложили мелким землепашцам то, что назвали защитой (но за особые сборы), укрепив тем самым свое влияние. С чиновниками, которые пытались собирать налоги, они не считались, но охотно оказывали поддержку тем, кто к ним обращался. Так правительство потеряло свою власть, а вассалы превратили население в своих рабов.

К 1000 году нашей эры этот процесс продолжался, и положение в государстве только ухудшалось.

Доходы из Васита, Ахваза и Басры к 348 году перестали поступать в государственную казну. Чиновники решили разорвать оригиналы договоров. Они составили требование о возмещении их обид, но уже ничего не могло им помочь.

Пришли вести о том, что византийцы вторглись в мусульманские земли, убивая, грабя и уводя в плен. Те, кому удалось спуститься вниз по реке в Багдад, призывали правоверных к оружию. Они призывали к войне в мечетях и на улицах, и народ поддержал их. Собравшаяся у дворца халифа толпа бесчинствовала, стремясь попасть внутрь. Наконец ей это удалось. Они достигли присутствия, требуя низвержения халифа, который уже стал не нужен, ведь волю Всевышнего исполняют имамы Муслима.