Пьер Губер - Мазарини

Вместе с Фуке и через него финансисты предоставили королю займы и авансы, помогая добиваться военных побед и поддерживать блеск и славу двора. Нам известны почти все имена людей, поместивших, через Фуке, свое золото и серебро в дело «короля». Назовем некоторые из них.

Генеральный арендный договор «Пять крупных откупов», заключенный на восемь лет на имя некоего Никола Пенсона, в действительности заключили девять финансистов, среди которых были три брата Грюена, а также Никола Жакье.

Генеральный откуп на продукты (1653—1659 годы) на сумму около 2,5 миллионов в год получил некий Жак Андре, подставное лицо, за которым скрывались пять финансистов, в том числе два брата Жирарден, очень близкие родственники Мазарини.

Наконец, отметим арендный договор генерального откупа «Габели Франции», подписанный неким Ленуаром на четыре года на кругленькую сумму 8.6 миллионов ливров в год. Реальных арендаторов было двенадцать человек: Жан де Беренген, дворянин, кузен первого шталмейстера короля, Пьер Обер, Тома Бонно, один из Жирарденов, один из Грюенов и один из Моннеро. В начале 1660 года заключается новый арендный договор (более крупный, поскольку в стране наступил мир) на 14,75 миллиона ливров годовых, и получает его тот же квинтет, в котором Жакье заменил Моннеро. Добавим, что в получении своей доли были заинтересованы и Грюены, и Моннеро, и пятеро сыновей Никола де Рамбуйе. Рамбуйе были знатной и очень богатой протестантской семьей финансистов, состоявшей в родстве с Тальманами.

Среди крупных финансистов были три жителя Тура, двоюродные братья Овер, Бонно и Шатлен. Первый тридцать лет царил на откупе «Габели», хог я был участником всего двенадцати договоров, правда, весьма значительных. За пятнадцать лет Бонно поучаствовал в 159 договорах и был одним из столпов двора во времена Фронды, он находился в родственных отношениях со Скарронами и Кольберами и представлял радикальные католические финансовые круги (в семье было три епископа — братья Го, которые наследовали друг другу в Марселе, и племянник Паллю, первый епископ Китая; сюда можно добавить и племянницу, госпожу де Мирамьон, знаменитую своей набожностью). Прекрасный классический пример союза финансовых воротил и религиозных бонз. У Бонно и его наследников (он умер в 1662 году) были серьезные столкновения с Кольбером и его приближенными.

Третий — Клод Шатлен — занимался одновременно соляными амбарами и поставками для артиллерии, но в конце жизни познал серьезные трудности. Шатлен, родственник Пьера Обера, связанный со всем итало-лионским финансовым миром (Поллезон, Люмань, Маскрани) и с Марион Делорм, сердечный друг знатных дам, в том числе герцогини д'Эгийон, жены маршала Эффиа и жены канцлера Сегье; он участвовал в 34 договорах, но занимал господствующее положение вплоть до смерти Мазарини. Кольбер безжалостно отстранил его с помощью созданной им Палаты правосудия и заменил его своими родственниками, а команду своего прежнего хозяина — собственной командой.

Можно долго продолжать (благодаря Даниэлю Дессеру), называя имена других финансистов. Мы упомянем несколько родственных — братских — союзов, не числившихся среди самых могущественных банкиров.

Клод и Пьер Жирардены родились, соответственно, в 1616 и 1618 годах в Шампани, откуда переехали в Руан, а позже, благодаря заключенным бракам, переселились в Париж, вошли в финансовую олигархию и принимали участие в 71 необычном деле, пользуясь доверием Мазарини, который поручил им управлять своим духовным имуществом и некоторыми другими владениями. Кольбер и Конде заставили Жирарденов заплатить за их деятельность. Принц поймал и посадил в тюрьму в Анвере Пьера, где тот умер в 1657 году. Кольбер посадил и разорил Клода, самого богатого из братьев, который «имел глупость» присоединиться к Фуке; он уехал в Италию и умер там, в нищете, в 1686 году.

Вспомним обоих Моннеро, принимавших участие в 106 финансовых договорах и тоже ставших жертвами Кольбера за то, что оказывали услуги Мазарини и Фуке.

Четверо братьев Грюен (у которых было двое сыновей) могли бы стать героями увлекательной семейной саги. Грюены были выходцами из среднего класса; их предок торговал вином в Париже, его кабачок был знаменит во времена Людовика XIII, там часто бывал маршал де Ламейерэ, который и ввел его в финансовую сферу. Семья специализировалась на армейских поставках и свела знакомство со знаменитым Франсуа Жакье из Шампани, вероятно, самым умелым снабженцем того времени (он принимал участие в 57 договорах). Тюренн очень высоко ценил Жакье, как и Мазарини и Фуке, зато ненавидел Кольбера, заставившего Палату юстиции приговорить его к штрафу в 8 миллионов (он не заплатил). Кольберу не удалось прикончить Жакье, поскольку его услуги оказались бесценными.

Конечно, финансовая элита состояла не из святых — можно подумать, что таковые имелись в правительственных кругах! Но без них ни Ришелье, ни Мазарини, ни (позже) Людовик XIV не смогли бы в XVII веке превратить французское королевство в процветающую страну.

Мы не можем не упомянуть о двух реальных силах, редко упоминаемых серьезными историками. Первая — дворяне всех рангов, особенно высокородные, которые финансировали свое государство, способствуя усилению его мощи и блеска. Это было бы совершенно невозможно, не получай они доходов от неутомимого труда французского народа, способного заработать центнеры золота и серебра, которых дворяне заставляли интенсивно работать. Изобилие не мешало латентной нищете и жестоким кризисам, периодическим, быстро проходящим и локально ограниченным, однако именно три этих фактора составляли полотно скромной повседневной жизни французов того времени.

Впрочем, говоря об огромных успехах, достигнутых страной благодаря мужественным, талантливым и добродетельным мужчинам и женщинам, нельзя не вспомнить, что на Амстердамской бирже, которая была тогда мировым барометром всех денежных и экономических ценностей, турский ливр во времена регентства подешевел на 20% по сравнению с непоколебимым флорином. За восемнадцать лет — небольшой срок — Людовик ухудшит ситуацию. Впрочем, это были всего лишь международные денежные отношения, затрагивавшие главным образом крупных негоциантов и деловых людей. «Среднему французу» не было до них никакого дела, он держал в руках разве что жалкие мелкие серебряные монеты, редко — золотые, хотя историки «заметили» эту незначительную «деталь», только прочитав фундаментальный труд голландца Постумуса.

Девятого марта 1661 года в Венсене (врачи посчитали, что тамошний свежий воздух будет полезнее луврского, тем более что дворец серьезно пострадал от пожара) умер кардинал Джулио Маццарино. Он скончался на пятьдесят девятом году жизни, после долгой болезни, утомленный невероятным объемом работы, которая любого другого человека убила бы намного раньше. Плакали все, но только королева и несколько близких друзей-римлян испытывали настоящую глубокую боль. Король, станцевав свою партию в «Балете нетерпения», ждал продолжения представления. Он выслушал умирающего, записал его слова и тоже заплакал.