Пьер Губер - Мазарини

Начиная с 1640 года семья, мебель, произведения искусства, книги и драгоценности постепенно перевозились в Париж и приумножались. За несколько лет переехала вся «галактика».

Когда кардинал не путешествовал, он жил в Пале-Рояле, а потом в Лувре, семью он поселил в особняке, который купил в результате сложных переговоров с президентом Тюбефом, там же он хранил и все свои деньги. Мазарини хотел, чтобы украшением и расширением особняка, который впоследствии будут называть Пале-Мазарини, занимался Бернини — король художников. Сначала он обратился к Мансару, позже — к Лемюэ, поэтому обе галереи выполнены в римском стиле (когда-то так было и в Фонтенбло). Здесь глаз страстного коллекционера будут радовать великолепные экспонаты, блиставшие красотой на фоне римского убранства покоев отделанных художниками, приехавшими из Италии, в основном из Рима (за небольшим исключением). Все они были друзьями премьер-министра.

Мазарини был воспитан в Папистском Риме, в период возвеличивания и триумфа католицизма, когда церкви и дворцы строились и перестраивались в строгом или радостном стиле — два этих аспекта принято называть «барокко». Джулио не могли не поразить фасад церкви Иисуса и холодная красота Римского Колледжа, который он посещал многие годы. Жизнерадостный темперамент склонял его, скорее, к вогнутым линиям и овалам, к проявлениям веселой набожности, которыми отмечены первые шедевры эпохи Возрождения: Святой Лука и Святая Мартина близ Форума, построенная в 1635 году «Сапиенца», или Римский Колледж, восемь башенок церкви Святого Карла у Четырех Фонтанов, сооруженных в 1638 году, храм Святого Андрея на холме Квиринал, один из шедевров Бернини, которого Мазарини долго уговаривал приехать во Францию (художник сделал это для Людовика XIV, хотя король не понял его и еще меньше понял знаменитость Кольбер!). Джулио долгое время посещал дворец Барберини (он стоит до сих пор), огромное роскошное палаццо с театром на 3000 мест (декорации для спектаклей писал Бернини); в оформлении дворца соперничали Борромини и Бернини: каждый строил свою лестницу, и лестница Бернини отмечена тем блистательным мастерством, которое оживляет фонтан Четырех Рек на площади Навона, напротив церкви Сент-Аньес. Мазарини был современником Борромини и Бернини, а также Герчино (Джованни Франческо Барбиери), Пьетро да Картона (Пьетро Берреттини) и Кавалли, создателя итальянской оперы, даже Кариссими (Джакомо), несравненного в жанре оратории. Мазарини, выросший в атмосфере Возрождения и навсегда плененный ею, всегда мечтал унести с собой дух эпохи.

Все это называли термином «барокко». На этом слове часто спотыкаются, хотя его пытались «определить» и «переопределить» раз двадцать, противопоставляя не менее загадочному термину «классика». В понимании Жана Делюмо, специализировавшегося по истории Рима, «барокко» — это «синтез красоты, воды и смерти, и острое осознание бега времени» с «огромным вниманием, уделяемым иллюзиям, с искусственно расширяемыми пространствами, с фантастическими украшениями»; мы могли бы добавить — с театральностью и восторженной верой; впрочем, было множество других определений, хотя здесь, скорее, нужно чувствовать, а не давать определения. Верно одно: барокко родилось в Риме, в Риме Контрреформы (называемой Католической реформой), из Рима барокко распространилось на большую часть Европы — скульпторами, архитекторами и главным образом художниками, театральными деятелями и музыкантами. Эпоха Мазарини — разве можно назвать другим именем два центральных десятилетия XVII века? — это период бурного развития барокко, и вклад кардинала здесь огромен.

Конечно, Мазарини не собирался перевозить в Париж всех римских художников и все произведения искусства, превращавшие Вечный город — по крайней мере, для него — в несравненную модель и своего рода живое совершенство. Уверенный, что меценаты прославляют страну так же, как завоевания и военные победы, он уже в 1630 году вывозит из страны «антиквариат» (в Риме было много старинных вещей, их легко было копировать), современные произведения искусства и художников.

Задолго до того, как он пришел к власти, Мазарини в качестве «суперинтенданта» занимается галереей Ришелье (любой деятель высокого ранга должен был обязательно иметь свою галерею), украшая ее вывезенными из Рима бюстами, бронзой, обнаженной натурой, итальянскими или итальянизированными полотнами и редкостными гобеленами, часто брюссельскими. Самым ценным приобретением галереи Пале-Кардиналь были греческий Фавн и римская Фауна, обнаруженные на одном из Римских холмов (Келиусе), близ церкви Четырех Святых в.коронах, приобретенных «монсеньором Маццарино» незадолго до отъезда в 1639 году.

Было найдено множество описей, составленных Мазарини до (и во время) того, как он стал премьер-министром. В них милые безделушки (перчатки, духи, мыло, масла, флаконы), драгоценные сувениры (маленькие столики, кораллы, слоновая кость, статуэтки из бронзы), мебель (столы из черного дерева с инкрустацией) и полотна великих мастеров (Герчино, Парис Бордоне, Сакки, Романелли, Карраччи, Тициан, возможно Рафаэль). Получателями были финансист Тюбеф (пастилки в ларчиках и веера), Ришелье, вся королевская семья, а также суперинтендант Бюльон и канцлер Сегье.

В 1640 году «миссия» под руководством Шантелу, родственника суперинтенданта Строительных работ Франции Сюбле де Нуайе, изучает Вечный город, переживающий художественную «горячку», посещает скульпторов, художников, музыкантов, певцов. Больше всего «миссию» заинтересовал античный Рим, заказываются копии памятников, в Париж привозят тридцать коробов со слепками античных предметов и на короткое время Пуссена (ставшего римлянином); за неимением знаменитостей, в Париж приглашают пятерых талантливых художников, трое из которых работали у недоступного Бернини: «перспективист» Мариани, художник, два краснодеревщика, мастер, специализировавшийся на работе с мрамором, великолепный Пьетро Сасси, чьи работы попадут в Лувр в 1655 году. Тем же периодом (лето 1641 года) датируется удивительная история с бюстом (по-разному оцениваемым) кардинала Ришелье работы Бернини (сегодня он находится в Лувре): дело в том, что' бюст лепился не с модели, а с «профилей» работы неизвестного художника.

Париж пытался привлечь к себе и других художников: ничего не вышло с Пьеро да Кортоной — он был слишком занят во дворце Питти во Флоренции и в церкви Святой Мартины в Риме, да и считался слишком дорогим мастером. Зато удалось пригласить молодого и талантливого Романелли, пока Бенедетти пытался заручиться согласием Гримальди (жителя Болоньи) и Альгарди.