Коллектив авторов - Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

Становление цензуры как института и регламентация деятельности соответствующих учреждений в Российской империи развивались на протяжении практически всего XIX века. Тогда происходили важные структурные внутриведомственные изменения, уточнялись и совершенствовались методы практической работы, в зависимости от политической конъюнктуры менялась иерархия функций и собственно активность цензурного ведомства. Степень цензурного давления практически всегда соотносилась с состоянием общества, уровнем гражданской активности. Поскольку печать по-прежнему оставалась главным информационным ресурсом для общества, то в деятельности надзорных инстанций, и прежде всего цензуры, первое место занимал контроль за печатной продукцией.

Отмена крепостного права и эпоха Великих реформ оказали огромное влияние на культурную жизнь страны. Судьба тогдашних «конституцио-налистских» дискуссий наглядно отразилась в цензурной практике [891]. Цензура как властный институт подверглась существенной трансформации. При этом следует отметить, что к началу 1860-х годов правовой статус и законодательство ни в коей мере не удовлетворяли требованиям цензурной практики. Продолжал действовать устав 1828 года, дополненный циркулярами, распоряжениями, инструкциями и пр. Ужесточению цензурного режима в стране способствовали и европейские революции 1848 года. Сотрудники ведомства были дополнительно предупреждены об ответственности за пропуск статей «предосудительного» направления, а печально знаменитый «Бутурлинский комитет» (иначе – Комитет 2 апреля 1848 года), по определению многих позднейших исследователей, стал фактически цензурой над цензорами [892]. Ситуация усугублялась и широким распространением в 1830–1840-е годы ведомственной цензуры. Все это создавало колоссальные трудности как для самих цензурных органов, так и для авторов, которые практически не были законодательно защищены от произвола чиновников, тонувших в правовой и циркулярной неразберихе. По свидетельству одного из наиболее известных исследователей деятельности МНП – С.В. Рождественского – к 1862 году насчитывалось 22 специальные цензуры. Очевидно, что столь громоздкая система не могла обеспечить четкой работы. Нужны были организационные преобразования. Подготовка нового цензурного устава началась в 1857 году и затянулась на восемь лет.

В условиях значительно возросшего потока печатной продукции и расширения контингента ее потребителей особенно важной стала проблема профессионализации цензорского труда и превращение его во вполне самостоятельный вид деятельности. Уже указ от 2 апреля 1848 года требовал, чтобы цензор имел единственное место службы [893]. Это окончательно закрепил закон от 19 июля 1850 года, утвердивший, что «во время занятия сей должности» цензоры «не должны вместе с оною нести никаких других обязанностей». Здесь же был установлен и своеобразный «культурный минимум» цензора-профессионала. К должности допускались

только чиновники, получившие образование в высших учебных заведениях или иным способом приобретшие основательные в науках сведения, если они притом достаточно ознакомлены с историческим развитием и современным движением отечественной или иностранной словесности, смотря по назначению каждого [894].

В самом начале 1860-х годов произошли некоторые структурные изменения. Было упразднено Главное управление цензуры, часть его функций возложили на министра народного просвещения. В его ведении оказались цензурные комитеты, отдельные цензоры, канцелярия бывшего Главного управления цензуры, ставшая «особенной канцелярией». Из министерства иностранных дел сюда передали рассмотрение статей и известий политического содержания. Пересмотр законов о печати проходил поэтапно. 12 мая 1862 года временные правила о цензуре отменили все постановления, вышедшие по этой части с 1828 по январь 1862 года. В 1863 году, в разгар реформ, институт цензуры поменял свою ведомственную принадлежность, что чрезвычайно показательно. Окончательная передача цензуры из министерства народного просвещения в министерство внутренних дел свидетельствовала о повышении статуса данного института (поскольку министерство внутренних дел, наряду с ведомствами военным и по иностранным делам, было одним из ключевых в государственном аппарате). Кроме того, МВД, как ведомство сугубо охранительное, включило в себя недостающий элемент контроля за культурой, лишний раз официально и публично подтверждая основную функцию цензуры – надзор за печатным словом и общественным мнением. Само же изъятие цензуры как структуры контрольно-карательной из министерства народного просвещения вполне соответствовал духу либеральных реформ. Неслучайно тогдашний руководитель ведомства, либерал А.В. Головнин говорил, что задачи его министерства – «содействовать развитию умственной деятельности», предоставлять необходимую «свободу анализа», а по сему и направление цензуры здесь могло быть «более снисходительным». Министр просвещения считал, что нахождение цензуры в его ведомстве не уместно [895].

В рамках этих преобразований было упорядочено общее устройство цензурного аппарата (создан центральный орган управления – Главное управление по делам печати и сеть цензурных комитетов), в его деятельность введены коллегиальные начала (советы ГУДП и комитетов), был профессионализирован и специализирован цензорский труд. Цензор должен был рассматривать произведения определенной тематики, соответствующей, как правило, полученному образованию. Контроль за исторической информацией находился в русле общей регламентации печатного слова, но имел и некоторые особенности.

«Временные правила о цензуре и печати», принятые 6 апреля 1865 года, – основополагающий цензурный акт (вплоть до ноября 1905 года) [896], как это часто бывало в отечественной юридической практике, довольно быстро оброс дополняющими и разъясняющими документами. В данном контексте будут проанализированы лишь те из них, которые чаще других упоминаются при рассмотрении цензурных дел, касающихся исторических сочинений. Таковой была, например, появившаяся вскоре «конфиденциальная инструкция» министра внутренних дел П.А. Валуева, где он указывал на необходимость «при рассмотрении дел о произведениях печати» учитывать характер издания, состав редакции, а также – «обращать внимание на то, чтобы под формою ученых статей и трактатов не скрывалась недозволенная пропаганда атеизма, социализма, материализма» [897].

Специальное значение придавалось законодательному определению порядка издания книг исторических, для составления которых «правительство представляло материалы или открывало архивы». Этот вопрос неоднократно обсуждался в ГУДП. Уже в ноябре 1865 года член совета В.Я. Фукс указывал, что практика применения временных правил «показала их недостаточность, особенно по отношению к изданиям, для которых использовались правительственные материалы и архивы» [898]. Ему возражал граф Панин, предлагавший соблюдать закон от 6 апреля. Он указывал, что «опыт еще не приводил» к необходимости более строгих мер. К середине же 1866 года ГУДП, принимая во внимание «высочайшее повеление от 28 мая 1866 года» и накопленные практические результаты, пришло к выводу о необходимости подчинить подобные издания «предварительной цензуре, несмотря на объем книги или сочинения». В качестве примеров необходимости столь строгих мер приводилась, в том числе и переписка ГУДП по ряду статей, помещенных в «Чтениях Общества истории и древностей российских» (далее – ЧОИДР) и затем напечатанных отдельными брошюрами. Совет предложил дополнить IV отдел закона от 6 апреля 1865 года пунктом «в» следующего содержания: