Владимир Мединский - О русской угрозе и секретном плане Петра I

И говорят предельно конкретно: «Впервые упоминается в летописях под 1030 годом как город Юрьев, построенный Ярославом Мудрым (по христианскому имени Ярослава — Юрий)» . [36] БСЭ. Изд. 2. Т. 41. М., Советская энциклопедия, 1956. Ст. «Тарту».

Летописное сообщение об этих неоднозначных событиях краткое: «Иде Ярослав на чюдь, и победи я, и постави градъ Юрьевъ». Эпически конкретно и коротко.

Русские имели все основания считать, что Московия не завоевывает земли Ливонского ордена, а возвращается на свои исторические территории. Точно так же, как Потемкин не завоевал, а вернул Руси Причерноморье.

Впервые Русь попыталась вернуть свои земли и пробиться к Балтийскому морю при Иване Грозном, в ходе Ливонской войны. Не получилось, и попытку пришлось повторить при Федоре Иоанновиче, затем при Петре I — начать Северную войну 1700-21 годов. Это была тяжелая война, с сильным и жестким противником. Шведы не горели желанием вернуть России то, что ей принадлежало по праву. Пришлось двинуть войска, потерпеть позорное поражение под Нарвой, снова собирать и двигать новые армии, штурмовать Ниеншанц, Мариенбург и Нотебург, Ригу, Ревель и Выборг, строить флот и закладывать Петербург первоначально тоже как крепость.

Россия Петра была очень «агрессивной»: она не только заняла Восточную Прибалтику, но и трижды высаживала десант в саму Швецию. В 1720 году русский десант был близ самого Стокгольма, что и заставило шведов окончательно признать свое поражение и начать мирные переговоры.

Петербург, признанное «окно в Европу», был основан именно как крепость (Петропавловская) и вырос первоначально вокруг этой крепости. В точности как Курск и Воронеж постепенно оказались в глубине России и утратили значение крепости, так и Петербург постепенно становился не укреплением, а экономическим и политическим центром.

Как Турция не мирилась с Русским Причерноморьем, так и Швеция не смирилась с появлением Русской Прибалтики. Как Турция вела войны с Россией уже после присоединения Крыма и основания Одессы, так и Швеция воевала с Россией уже после основания Петербурга.

В забытой сегодня русско-шведской войне 1741-43 годов шведы пытались вернуть земли на юге Балтийского моря и захватить Петербург.

В 1788 году шведы снова воспользовались тем, что Российская империя завязла в очередной войне с Турцией. Внезапным ударом, без объявления войны, они попытались завладеть русскими крепостями, в том числе снова — Петербургом. После ряда морских сражений Швеции пришлось заключить мирный договор на условиях сохранения прежних границ.

И только после четвертой (за 100 лет) и столь же малоизвестной, как и предыдущие вторая и третья, русско-шведской войны 1808-09 годов, Швеция перестала угрожать непосредственно столице России. Разбив шведскую армию, Россия полностью присоединила Финляндию, превратив Финский залив во внутреннее русское морское пространство. Именно тогда Россия образовала Великое княжество Финляндское со своей конституцией, но в составе Российской империи.

Но даже после этого Петербург сохранял значение военного форпоста. Во время Крымской войны 1853-56 годов возникла реальная опасность английского десанта под Петербургом, что даже заставило спешно формировать городское ополчение на случай боев в городе и его окрестностях.

Даже печально известная финская война 1939-40 годов была гораздо в большей степени, чем это может нам показаться, оборонительной. Ставшая независимой Финляндия, заключив союзный договор с Германией Гитлера, всерьез угрожала Русской Прибалтике, в том числе и Петербургу.

Финны тогда пели озорную песню (на мотив «Ехал на ярмарку ухарь-купец») с припевом:

А что такое эти Териоки? Это вообще-то пригород Петербурга, современный Зеленогорск.

В финской войне Советская Россия, СССР, вынуждена была продолжать политику Российской империи. А что еще она могла поделать? Уйти из Прибалтики? Отдать Ленинград-Петербург? В таком случае всё, чего мы бы добились, — это возвращение к ситуации «до Петра». Только вместо Швеции на Западе — гитлеровская Германия в союзе с Финляндией.

Ну а соседний Русский Север — места когда-то дикие, нелюдимые — вообще изначально мирно и медленно осваивали только наши православные монахи. Поначалу центральная власть не имела никакого отношения к деятельности подвижников. Ученики Сергия Радонежского создавали монастыри в самых глухих местах — можно сказать, что Сергий создал сетевую систему распространения монастырей. Всего за сто лет после него появилось 150 новых обителей. Ярчайший пример — Соловки времен игуменства будущего митрополита Московского Филиппа Колычева. При Филиппе в середине XVI века все Беломорье действовало как единый монахо-хозяйственный комплекс с центральным «министерством» на Соловках.

Монахи, кстати говоря, под руководством Филиппа Колычева хозяйствовали очень успешно. Мы сегодня совсем не помним эту легендарную, достойную всенародного поклонения фигуру. Увы, это беспамятство — очередное доказательство того, как пренебрегаем мы собственной историей, собственными великими людьми, могущими дать не меньший духовный образец для подражания и восхищения, чем целый пантеон древнеримских героев дает современным наследникам Рима.

Короче — о Колычеве.

Для нас, пытающихся во имя дня сегодняшнего избавиться от мифического, наносного, того, что замусорило восприятие нами собственной истории, просто упомянуть его монументальную фигуру всуе бы непростительно.

Боярский сын, ушедший в 30 лет в дальний северный монастырь в монахи. Рядовой монах, благодаря праведности, администраторским талантам и харизме ставший настоятелем крупнейшего монастыря. Настоятель, превративший монастырь, как бы сказали сегодня, в процветающее предприятие, центр культурной и хозяйственной жизни всего Русского Севера.

Став по приглашению Ивана Грозного митрополитом [37] Грозный, зная авторитет Колычева, надеялся опереться в его лице на Русскую православную церковь. Московским, Колычев не просто спорил с царем, пытался остановить опричный террор, заступался за невинно осужденных. Он постоянно ПУБЛИЧНО осуждал государя за опричнину, за нехристианские его деяния.

В итоге был лишен сана по приказу Грозного и схвачен опричниками прямо в Кремле, в Успенском соборе во время богослужения. Год провел в заточении, но не отрекся от своих взглядов и демонстративно отказался благословить Новгородский поход Грозного.

Чудовищный финал — по легенде, задушен Малютой Скуратовым прямо в своей монашеской келье.

Смею сказать: такие люди, как святой Филипп (Федор) Колычев, — сама суть, соль земли нашей. Недостижимый образец таланта, величия духа, стойкости и истинной святости.