Анджей Иконников-Галицкий - Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916

Это был его последний приказ в цусимском бою. В 14 часов 20 минут корпус «Князя Суворова» сотрясся от нескольких мощных взрывов. Флагман стал быстро терять ход. Ужаснее всего было то, что японский снаряд повредил штурманскую рубку и капитанский мостик броненосца. Адмирал Рожественский был тяжело ранен и перестал руководить боем. Эскадра лишилась командования. Никто не знал, что делать. Сигналов с «Суворова» не поступало. Под огнём противника колонна стала рассыпаться.

Беспорядочный бой и движение эскадры продолжались по инерции ещё несколько часов. Главные корабли её выходили из строя один за другим. Флагман «Князь Суворов» затонул; раненый Рожественский перенесён на борт эсминца «Буйный», а после его повреждения – на эсминец «Бедовый». Лишь около шести часов вечера командование официально принял Небогатов. Но к этому времени эскадра распалась на несколько групп. Их командиры думали только об одном: как вырваться из гибельного боя и спасти свои корабли. У Небогатова осталось всего пять боевых судов. На его глазах ко дну пошли четыре эскадренных броненосца, составлявшие почти половину силы и мощи 2-й Тихоокеанской эскадры. Японские корабли, как заговорённые, оставались в строю без единого серьёзного повреждения. Это казалось сном. Небогатова и его штаб охватило чувство почти мистического, парализующего волю ужаса.

Из донесения адмирала Того. Получено в Токио 27(14) мая поздно вечером. «Соединённый флот сегодня встретил неприятельский флот, дал ему сражение поблизости от Окиносима и нанёс ему поражение. Мы потопили не менее четырёх из его судов и серьёзно повредили остальные. Наши минные истребители и миноносцы произвели смелые атаки на противника после наступления ночи».

В ночной темноте продолжилась погоня за разбегающимися в разных направлениях кораблями. Эскадры как таковой уже не было. До Владивостока оставались всего сутки пути…

Из донесения адмирала Того. Получено в Токио 29(16) мая утром. «С 27 мая главные силы нашего Соединённого флота продолжали преследование оставшихся судов неприятеля. Встретив 28 мая в районе скал Лианкорта группу русских судов, состоящую из броненосцев „Николай I“, „Орёл“, судов береговой обороны „Адмирал Синявин“ и „Адмирал Апраксин“ и крейсера „Изумруд“, мы немедленно атаковали их. „Изумруд“ отделился от остальных и бежал. Другие 4 судна скоро сдались. Наш флот потерь не имел… В плен взято 2000 человек русских, в том числе контр-адмирал Небогатов».

О том, как японцы добивали остатки эскадры – рассказывать неинтересно. Во Владивосток пробились лишь три малых корабля: крейсерская яхта «Алмаз» и эсминцы «Грозный» и «Бравый». Да ещё крейсер «Изумруд», не подчинившись приказу Небогатова о сдаче, успешно оторвался от преследования, дошёл почти до Владивостока… но вблизи берега сел на мель и был взорван экипажем. Ещё несколько судов – среди них крейсер «Аврора» – укрылись в нейтральных портах. Эсминец «Бедовый», на борту которого находился раненый Рожественский, был настигнут японскими крейсерами невдалеке от острова Дажелет и по приказу капитана 1-го ранга Клапье-де-Колонга поднял белый флаг. Всего потоплено двадцать русских кораблей, захвачено в плен пять. Из восьми эскадренных броненосцев потоплено шесть и пленено два. Более пяти тысяч русских моряков погибли. Шесть тысяч сто шесть человек попали в плен. Среди них – адмиралы Рожественский и Небогатов. Потери японцев составили три миноносца и около семисот убитых и раненых моряков.

Из донесения адмирала Того, датированного 30(17) мая. «В этом бою силы противника были более или менее одинаковы с нашими, и русские офицеры и нижние чины – нужно отдать им справедливость – сражались с крайней энергией в интересах своей родины. Тот факт, что, несмотря на упорство боя со стороны противника, наш Соединённый флот мог одержать победу и добиться такого чудесного успеха, как описано выше, следует приписать славным добродетелям Его Величества нашего Императора, а не каким-либо человеческим силам. В особенности я не могу не вознести благодарности за незримое покровительство духов наших императорских предков, благодаря которому у нас получились такие незначительные потери… Даже наши офицеры и нижние чины… затрудняются выразить свои чувства по поводу этой удивительной победы».

Адмирал Того прав. Беспримерный, неслыханный разгром русского флота в Цусимском проливе не может быть исчерпывающе объяснён с точки зрения военной науки и здравого смысла. Хотя – пытались.

По горячим следам искали виновных, адмиралов и капитанов. После окончания войны многие из них были отданы под суд, в том числе и оба командующих. Рожественского суд оправдал: к моменту разгрома он был ранен, в тяжёлом состоянии, временами без сознания. Козлом отпущения сделали Небогатова: его приговорили к расстрелу; впрочем, государь заменил казнь десятью годами тюрьмы. Та же участь постигла нескольких капитанов и старших офицеров сдавшихся в плен кораблей. Но, говоря по совести, невозможно признать их виновными во всём происшедшем. Небогатов принял командование уже тогда, когда трагический исход сражения был ясен. И лишь через двадцать часов боя приказал поднять белый флаг. На суде он объяснял своё решение желанием спасти две тысячи молодых жизней от неминучей смерти. И с ним трудно не согласиться: надежды не только на победу, но и на спасение у нескольких окружённых противником кораблей не было никакой («Изумруд» смог вырваться и бежать только потому, что японцы сосредоточили свои силы на четырёх остальных, более крупных судах).

Искали причину катастрофы в неудачном построении, в медленном маневрировании кораблей. В превосходных качествах японских снарядов, по силе взрыва якобы значительно превосходящих русские. В слабости бронирования русских крейсеров. В отсутствии на русских броненосцах оптических прицелов. В быстроходности японских судов.

Каждая из этих причин что-нибудь да значит. И ни одна из них, ни все они вместе не могут объяснить масштабов катастрофы. На суде адмиралы и капитаны признавали, что превосходство сил японского флота ни по какому параметру не было подавляющим. Русские офицеры и матросы действовали умело, профессионально – это явствует из донесений Того. Конечно, отсутствие точной оптики снижало эффективность огня, заставляло тратить втрое больше снарядов. Но это обстоятельство было известно командованию с самого начала войны и не могло не учитываться заранее. То же и с быстроходностью, и с бронезащитой. Неужто Рожественский не знал об этих преимуществах противника – на втором году войны? Конечно, знал. И подчинённые ему командиры знали. И в Петербурге, когда снаряжали эскадру, знали. И не то что бы ничего не делали. Но всё, что делали, делали как-то не так. Медленно, с оглядками, нерешительно. То собирались строить суперсовременные корабли на своих верфях, то намеревались купить их за границей, но бесконечно оттягивали решение… В результате несколько эскадренных броненосцев аргентинской постройки накануне войны были буквально уведены японцами из-под носа у русских.