Марлис Штайнер - Гитлер

Во Франции с осени 1938-го по осень 1939 года произошли глубокие изменения. Хотя в политическом отношении общественное мнение оставалось расколотым на два блока, большинство населения не желало мириться с мыслью о том, что немецкий диктатор будет продолжать действовать с позиции силы. Страна переживала удивительный экономический подъем и предприняла значительные усилия, чтобы нагнать свое отставание от Германии в области самолетостроения. Именно Франция больше других настаивала на проведении переговоров между Лондоном, Парижем и Москвой с целью гарантии безопасности для Польши и Румынии. 18 апреля по предложению советской стороны переговоры начались, но из-за нерешительности англичан протекали вяло. Затем, 3 мая, Литвинова – сторонника системы коллективной безопасности – сменил Молотов. Гитлер немедленно отдал приказ о сборе сведений о состоянии германо-советских отношений.

После того как Польша и Великобритания заключили договор о взаимопомощи, а в последней был возобновлен призыв в армию, Гитлер, выступая 28 апреля в рейхстаге, денонсировал пакт о ненападении с Польшей и морской договор с Англией. В этой речи он подверг саркастической насмешке предложение Рузвельта о том, чтобы тридцать стран Европы и Среднего Востока заключили между собой соглашение о ненападении как минимум на 10 лет, чем вызвал ликование зала.

Гитлер с самого начала был в курсе контактов между советскими и западными дипломатами. Разведданные, поставляемые ему Герингом, который добывал их с помощью прослушивания телефонных разговоров, а также получал от резидентов, внедренных во все столицы мира, сослужили ему не менее полезную службу, чем те, что он использовал во время подготовки к захвату Австрии и Судетской области. И тогда фюрер затеял весьма опасную игру, которую многие сравнивали с партией в покер. Нам представляется более уместным сравнение с цирковым гимнастом на трапеции – с той лишь разницей, что циркач рискует только собственной жизнью, а фюрер сделал ставкой миллионы человеческих жизней. Прежде всего он дал прессе указание помалкивать насчет Польши, но всячески развивать тему враждебного окружения Германии.

С дипломатической точки зрения пропасть между сторонниками мира и силовых методов продолжала шириться. На юге Европы отличился Муссолини, в апреле 1939 года захвативший Албанию и объявивший ее своим протекторатом; 16 апреля был издан указ о создании итало-албанского союза. Отныне дуче был готов подписать с Германией договор о военном альянсе – но при условии, что война не начнется раньше 1943 года. Немецкая сторона, в частности Риббентроп, предпочла бы заключить германо-итало-японский пакт. Однако в тот момент Токио, с 12 мая 1939 года вынужденный вести боевые действия против советских частей, был не готов к союзу с выраженными антибританскими чертами. В этих условиях 22 мая на свет явился «железный пакт» между Германией и Италией.

23 мая 1939 года на совещании с высшим командованием различных родов войск, в присутствии начальника Генерального штаба и высшего офицерства, Гитлер выступил с новым анализом сложившейся обстановки. По его мнению, отныне решение польского вопроса было неразрывно связано с конфронтацией с демократическими странами. Следовательно, речь могла идти о длительной войне. Прежде всего требовалось провести «дуэль» с Польшей, убив ее, после чего можно было задуматься о достижении таких целей, как расширение жизненного пространства на восток и улучшение снабжения Германии. О том, чтобы заручиться поддержкой Польши, было забыто; на повестке дня стоял вопрос ее захвата и разграбления, что позволило бы вести длительную войну. В то, что возможно повторение номера, который прошел с Чехословакией, Гитлер не верил. Однако необходимо было убедиться, что в войну не ввяжутся западные державы. Если же это произойдет, самые крупные силы придется бросить против Франции, хотя основным противником будет оставаться Великобритания. По расчетам фюрера, вооруженный конфликт со странами демократии начнется не раньше 1940–1941, возможно даже 1943–1944 годов. Той же весной 1939 года были разработаны планы захвата колоний. В тот период Гитлер не рассматривал экономические или более общие переговоры как альтернативу своим проектам. В речи от 23 мая он подчеркнул, что установление экономических отношений с СССР возможно в случае улучшения политических отношений. Это был его ответ на замечания Молотова, высказанные немецкому послу 20 мая. Фюрер пошел еще дальше, добавив, что расчленение Польши может принести определенную выгоду Советскому Союзу.

Таким образом Советский Союз стал решающим фактором европейской политики. Он находился на перепутье и стоял перед выбором: изоляция, страны демократии и коллективная безопасность или Гитлер. Германия усиливала давление с целью ускорить ведение экономических переговоров. Скрывались ли за ними более далеко идущие устремления? Этот вопрос 17 июня 1939 года Микоян задавал своему собеседнику в немецком посольстве в Москве. Геринг, не возражавший против экономических переговоров с СССР, одновременно на протяжении нескольких месяцев пытался с помощью своего советника Вольтата и шведских промышленников Венер-Грена и Далеруса оживить экономические переговоры с Лондоном, прерванные после расчленения Чехословакии.

Ведя переговоры параллельно с востоком и западом, Гитлер также совершил ряд поездок. Он посетил заводы «Фольксваген», затем побывал в Вене на Неделе театрального рейха и слушал оперу Рихарда Штрауса и присутствовал на спектакле в «Бургтеатре». В последний день он съездил на центральное кладбище, где была похоронена Гели. Затем отправился в Линц, посетил места своего детства – Ламбах, Гафельд, Фишлхам, после чего вернулся в Оберзальцберг. 3 июля снова отправился в путь, в Рехлин, близ Мекленбурга, где вместе с Герингом, Мильхом, Удетом, Кейтелем, Борманом и рядом инженеров присутствовал на испытании новых самолетов и различных видов вооружения. На него произвел чрезвычайно сильное впечатление полет первого в мире реактивного самолета «Хейнкель-176», по сравнению с которым «Мессершмитт-109, 110» казались безнадежно устаревшими. Ему также показали тяжело нагруженный «Хейнкель-111», который сумел оторваться от земли благодаря наличию двух двигателей (не факт, что он оценил техническую сторону этого изобретения, поскольку интересовался в основном навигационными приборами, радиотехникой и бортовыми пушками). В дальнейшем он никогда подробно не обсуждал с представителями военно-воздушных сил применение этих новинок и потому всегда был склонен преувеличивать мощь немецкой авиации – горькая ирония заключается в том, что это заблуждение разделяли его французские и английские противники.