Марлис Штайнер - Гитлер

Эвтаназия и решение еврейского вопроса должны были рано или поздно сойтись в одной точке. Недоумение скорее может вызвать тот факт, что в период между 1939 и 1941 годами Гитлер склонялся к «территориальному решению» проблемы евреев, хотя программа эвтаназии в это время вовсю развивалась. Многие историки пришли к мысли, что за его проектами не стояло серьезных намерений и они служили своего рода камуфляжем, тем более что вскоре появилось выражение «конечная цель», впоследствии трансформировавшееся в «конечное» или «окончательное решение» и приобретшее значение «физического уничтожения».

Если согласиться с этой точкой зрения, то, учитывая патологический антисемитизм Гитлера и его стремление к физическому уничтожению евреев, проявившееся еще в 1919 году, планы выселения евреев за пределы рейха теряют всякий смысл. На самом деле для организаций, занимавшихся решением еврейского вопроса, речь шла о переходной фазе. 5 декабря 1939 года Геббельс заметил, что «панацеи не существует», и это многое объясняет. Когда прекратилась эмиграция в Палестину, нацисты решили попытаться отправить евреев в Польшу (проект «Ниско» о создании «государственного гетто») или на Мадагаскар. В мае 1940 года Гиммлер составил меморандум, одобренный Гитлером и направленный «королю Польши» Гансу Франку, а также гауляйтерам аннексированных территорий, о том, что «большевистский метод физического уничтожения народа» должен быть отброшен. 13 марта 1940 года Геббельс уже отмечал, что большевики решили еврейский вопрос по-своему: «Они есть и будут азиаты». Через день, беседуя с писателем Колином Россом, опубликовавшим рассказы о поездках на Дальний Восток и в Россию, он поинтересовался, убивает ли Сталин евреев так же, как он убивает своих генералов: «Может быть, для обмана народа он просто именует их троцкистами?»

Таким образом, за «территориальным решением» стояла гарантия Гитлера. Идея о создании «еврейской резервации» на Мадагаскаре принадлежала новому шефу III отдела министерства иностранных дел Францу Радемахеру, который изложил ее в служебной записке от 3 июня 1940 года. Этот документ интересен тем, что упоминает о двух целях войны: империалистической и «наднациональной», подразумевающей освобождение мира от еврейства и франкмасонства. Автор записки видит три способа. Первый заключался в том, чтобы удалить всех евреев из Европы; второй – в том, чтобы разделить евреев на западных и восточных, сохранив восточных как более приверженных Талмуду и более воинственных в качестве заложников, чтобы их братья в Америке, воюющие против Германии, призадумались; западных евреев можно и выслать, например на Мадагаскар; третий – в том, чтобы создать в Палестине национальный еврейский очаг, хотя здесь подстерегала опасность, что он превратится в новый Рим.

Идея с Мадагаскаром завладела многими умами в администрации СС и даже самим Гитлером. Однако ее реализация зависела от того, удастся ли «договориться» с Великобританией – без этого и думать было нечего отправлять евреев за море. После осени 1940 года все разговоры об этом стихли. «Территориальное решение», издавна проталкиваемое пангерманистами (в частности, Классом) и подхваченное нацистами, соответствовало «временной военной стратегии». По мере того как делалось ясно, что Черчилль и не думает сдаваться, а «континентальный блок» оказался химерой, у Гитлера рождались все новые планы – достаточно вспомнить его колебания в период между летом 1940-го и зимой 1941 года. Нападение на СССР представлялось ему единственным выходом из тупика. Помимо всего прочего, оно позволяло вернуться к подлинным целям партии, в том числе к борьбе против «жидобольшевизма», о чем и было сказано руководителям вермахта весной 1941 года. Несмотря на отсутствие прямой директивы Гитлера, большинство историков склоняются к мнению, что выбор в пользу «окончательного решения» произошел именно в это время. Сейчас все более или менее согласны: речь шла не столько о принятом раз и навсегда конкретном решении, но о сложном процессе принятия решения.

Выше мы уже говорили об управленческих методах Гитлера и в деталях рассмотрели подготовку к операции «Барбаросса». Мы отметили рациональный характер этой деятельности, пусть и базировавшейся на ложных посылках. Реальное течение военной кампании вынуждало диктатора все чаще лично вмешиваться в разработку тактических планов ведения операций. Аналогичный подход может быть применен и к изучению процесса, приведшего к геноциду евреев и цыган, хотя сделать это намного труднее, учитывая гнусность цели и дефицит надежных документальных источников, не говоря уже об обилии противоречий в свидетельствах очевидцев.

Довольно часто в качестве примера приводят речь Гитлера, произнесенную 30 января 1939 года, в которой он пророчествовал на тему уничтожения европейских евреев, если только международный «еврейский капитал» ввергнет народы в новую мировую войну, указывая, что в этой речи он впервые выдал свое внутреннее желание видеть евреев уничтоженными. Но это заявление можно также понять и как новую попытку Гитлера нагнать страху на демократические страны с целью довести до конца свои планы в Чехословакии, а возможно, и в Польше, используя евреев как заложников.

Нет никаких оснований безапелляционно утверждать, что Гитлер еще до лета 1941 года планировал физическое уничтожение евреев в рейхе и в других европейских странах. Однако с восточными евреями дело обстояло иначе. Даже не делая между теми и другими принципиального различия, он классифицировал их с точки зрения «опасности» и «пользы».

В декабре 1940 года Гитлер отдал приказ относительно плана «Барбаросса», затем, после долгих размышлений, 24 февраля 1941 года пригласил к себе Геринга, Гиммлера и Розенберга для обсуждения эксплуатации восточных территорий и обеспечения безопасности в тылах войск, занимающихся «искоренением» коммунизма. Несколькими днями позже он издал новую директиву, подготовленную Йодлем, об идеологическом характере будущей войны и необходимости уничтожения большевистской элиты. Подобную миссию Гитлер не мог поручить вермахту – только специальным подразделениям СС. 5 марта штаб армии представил Генштабу общие соображения о «специальных акциях», проводимых в захваченных районах; окончательную форму этот текст приобрел 13 марта 1941 года. В тот же день начались переговоры между главным квартирмейстером армии Вагнером и шефом службы безопасности Гейдрихом. 28 апреля по их результатам Браухич издал приказ, разрешающий группам вторжения использовать против населения определенные меры.

Это был первый этап подготовки к войне. Анализ инструкций, полученных руководителями специальных отрядов, породил множество споров относительно даты их издания и групп населения, которых они касались. Принимая во внимание военный характер организации СС, трудно предположить, что она могла действовать без приказа. Судя по всему, сигнал к действию прозвучал во время совещания, состоявшегося в тренировочном лагере в Петше в мае 1941 года; его подтверждением стал изданный 17 июня призыв Гейдриха способствовать погромам с помощью местного населения – технология весьма напоминает ту, что использовалась при подготовке «Хрустальной ночи». Примерно две недели спустя, 2 июля, Гейдрих обратился к высшим офицерам СС и полиции (их не зря называли «мелкими гиммлерами») с письмом, в котором обозначил категории подлежащих уничтожению лиц: функционеров Коминтерна и руководителей коммунистической партии, чиновников среднего и высшего звена и активистов низовых партийных звеньев, членов центрального комитета, районных и областных комитетов партии, народных комиссаров, евреев, занимающих ответственные должности в партийном и государственном аппарате, а также прочие «экстремистские элементы» (саботажников, пропагандистов, партизан, организаторов покушений, провокаторов и т. д.).