Марлис Штайнер - Гитлер

К концу сентября началось создание широкомасштабной системы массового уничтожения людей. Месяцем позже были заложены первые «лагеря смерти» – Бельцек и Хельмно. 3 ноября в лагере Захенхаузен прошли новые испытания газовых грузовиков. Впрочем, в течение октября в принятых решениях проявились некоторые противоречия. Вспомним, что после 7-го наступление замедлилось, и Гитлер стал все чаще вмешиваться в руководство боевыми операциями. 10-го, во время одной из своих «застольных бесед», он заявил, что война обретает архаичную форму – из войны между народами она превращается в войну за пространство, а закон жизни гласит, что в беспрестанной борьбе на уничтожение выживает лучший. 14 октября фюрер дал пояснения относительно своего способа принимать решения. Обычно, говорил он, вопрос решается в течение 30–45 минут, однако предварительное обдумывание его начинается примерно за полгода до этого. В дальнейшем он больше не занимался данным вопросом, поскольку тот переходит в стадию исполнения, а это его не интересовало. Эти замечания касались ведения войны, но они могли быть также применимы и к другим областям деятельности. «Что бы я стал делать, – продолжал Гитлер, – если бы у меня не было доверенных людей, способных заниматься вещами, которыми сам я руководить не могу? Людей, которые, я уверен, станут действовать точно так же, как действовал бы я сам? Для меня самый лучший соратник – тот, кто меньше всего отвлекает меня, беря на себя 95 процентов принятия решений. Однако всегда остаются случаи, которые приходится решать в высшей инстанции». 17 октября, рассуждая о пространстве на востоке, фюрер отметил: «Местное население? Для начала мы его рассортируем. Ядовитый еврей? Мы его выгоним. Есть всего одна миссия – это германизация; мы должны привести к ней немцев, рассматривая всех остальных как индейцев. Нет, это не ненависть; ненависть нам незнакома; мы действуем по зрелом размышлении. Я изучаю этот вопрос с предельным хладнокровием. Я всего лишь исполнитель исторической миссии». 21 октября Гитлер пустился в долгие рассуждения о христианстве и евреях; упоминая Рим и его «большевизацию», он перешел к тому, что происходило с большевиками в СССР: «Если мы искореним эту чуму, то выполним миссию к пользе всего человечества». 22 октября Гиммлер снова виделся с ним в его штаб-квартире, однако в «застольных беседах» ни словом не упоминается о евреях. Зато 25-го в присутствии Гиммлера и Гейдриха фюрер вспомнил свое пророчество 30 января 1939 года, добавив: «У этой преступной расы на совести два миллиона убитых в мировой войне и сотни тысяч в нынешней. И пусть мне не говорят, что мы не должны отправлять их в болота. Кто будет заботиться о наших людях? Очень хорошо, что нас встречают с ужасом. Попытка построения еврейского государства была бы крахом». И позже: «Я долго бездействовал в отношении евреев. К чему искусственно создавать лишние трудности?»

Примерно в то же время Геббельс записал в дневнике (25, 28 и 30 октября) содержание своих разговоров с Гейдрихом и Гитлером по поводу эвакуации евреев; он отметил, что фюрер жаждал решительных мер и восставал против ненужных трудностей. Как отмечал министр пропаганды, у евреев все еще находились защитники в лице некоторых высокопоставленных деятелей рейха; круги интеллигенции и высшего общества демонстрировали по этому вопросу «отсутствие инстинкта».

Гитлер не раз возвращался к проблеме евреев, и его суждения звучали все более злобно. Евреи, «олицетворяющие человеческий эгоизм», может быть, сами не сознают разрушительный характер собственного существования. «Но тот, кто разрушает жизнь, обрекает себя смерти. Именно это с ними и произойдет – и ничего иного». Он снова вспоминал формулировки, которыми пользовался в 1920-е годы, например именуя евреев «растлителями народов». Если он должен следовать божественному предназначению, то его долг – защитить род человеческий.

Именно в этот период – в конце октября – Гитлер начал склоняться к «биологическому решению». «Хладнокровный» и «классический» исторический анализ подтверждает «эволюционный характер» процесса, завершившегося принятием «окончательного решения». Как утверждал сам Гитлер, это решение стало плодом длительных размышлений. «Хладнокровных» размышлений или, как выразился один историк, «выводов из антисемитской реальной политики». К «биологическому» решению проблемы евреев и цыган фюрера подтолкнули обстоятельства войны на востоке, проекты химической войны – о ним мы еще поговорим – и трудности в практическом осуществлении «территориального решения». Как это бывало уже не раз, Гитлер воспользовался ходом событий, чтобы осуществить то, о чем давно мечтал: удовлетворить свою ненависть, но в «контролируемой форме». «Месть – блюдо, которое едят холодным», как многими годами раньше писал Геббельс.

Поскольку на востоке места для «еврейского государства» не предвиделось, следовало «переправить» обреченных на территорию Польши и других аннексированных стран. Но Гитлер ни в коем случае не допускал мысли о том, чтобы «земля, политая кровью немецких сыновей», досталась евреям; следовательно, не могло быть и речи, чтобы устраивать на ней «еврейскую резервацию». Впрочем, он пообещал Франку и Грейзеру, что «почистит» их вотчину.

Учитывая «огромную важность» всего, что имело отношение к «глобальному решению» еврейского вопроса, 29 ноября 1941 года Гейдрих созвал все заинтересованные организации для обмена мнениями, чтобы «наконец выработать общую концепцию», – шеф отдела безопасности и СД ссылался на письмо Геринга от 31 июля. Совещание назначили на полдень 9 декабря в помещении международной комиссии берлинской уголовной полиции, но по причине советского контрнаступления и японского нападения на Перл-Харбор его перенесли на 20 января 1942 года. Совещание было в основном посвящено обмену информацией и разработке планов. Гейдрих напомнил основные этапы операции: а) удалить евреев из различных сфер общественной жизни; б) изгнать их за пределы немецкого жизненного пространства. По последнему пункту было предложено «временно приемлемое решение», заключающееся в ускорении темпов эмиграции: речь шла о «законной очистке» немецкого жизненного пространства. Несмотря на многочисленные трудности, в период с 1933 года по 31 октября 1941 года из страны выехало 537 тыс. евреев, в том числе 360 тыс. человек – из собственно рейха (до аннексий), 147 тыс. – из Австрии и 30 тыс. – из Богемии-Моравии. В дальнейшем по причине опасностей эмиграции в военное время и с согласия фюрера эстафету должна была подхватить эвакуация на восток. Разумеется, это был лишь промежуточный этап, на протяжении которого испытывались различные варианты решения. Они касались 11 млн евреев, распределенных по разным странам, в том числе 5 млн – из европейской части СССР. Гейдрих также заявил, что некоторых из них следует использовать на различных работах. Значительная их часть «вымрет естественным путем по причине плохого здоровья», а с остальными будут обращаться таким образом, что возрождение еврейства станет невозможным. Обсуждался и порядок эвакуации: вначале следовало освободить рейх и протекторат Богемия-Моравия, затем другие европейские страны, то есть «прочесывание» должно идти с запада на восток. Лица старше 65 лет должны быть заключены в гетто для стариков, скорее всего в Терезиенштадте; туда же поместят инвалидов войны и награжденных Железным крестом I степени. Что касается операций в других странах, то Гейдрих полагал, что без особенных трудностей они пройдут во Франции. Обсуждалась также проблема полукровок, которые, по мнению Гейдриха, должны были быть причислены к чистокровным евреям.