Марлис Штайнер - Гитлер

В значительной мере этот рост влияния Геринга был связан с провозглашенным Гитлером на Нюрнбергском съезде НСДАП 1936 года новым планом. Историки не пришли к единому мнению по поводу его происхождения. Одни видят в нем победу концепции автаркии над концепцией экспорта; другие – свидетельство мобилизации всех сил для подготовки к расширению жизненного пространства; третьи – ответ на экономический кризис лета 1936 года; четвертые – новый этап в развитии общего процесса трансформации общества в сторону подготовки к войне (об этом писал Людендорф в своей книге о тотальной войне, опубликованной в 1935 году). Действительно, после первого периода «регенерации» настало время мобилизации. Однако, рассуждая подобным образом, не следует упускать из виду международное положение. Рост военной мощи Советского Союза и начало Гражданской войны в Испании, сопровождавшееся «бойней, устроенной красными», убедили Гитлера в необходимости борьбы с большевиками. Он полностью соглашался с военными в том, что требуется срочно вооружаться. «В тишине Оберзальцберга» он принял решение об обязательной двухлетней военной службе, введенной в Германии в 1935 году в нарушение Версальского договора; Гебелльсу было поручено подготовить яркую антимарксистскую речь и выступить с ней перед делегатами Нюрнбергского съезда. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов политические амбиции Геринга. Несмотря на свои многочисленные должности, он до сих пор так и не сумел занять в Третьем рейхе положения, которое позволило бы ему включиться во внутреннюю борьбу за власть. Сам он больше всего рвался к внешней политике, однако, если не считать нескольких разовых поручений, Гитлер предпочитал оставить эту сферу деятельности для себя, даже если поначалу еще прибегал к содействию профессиональных дипломатов и отдельных эмиссаров. Положение главы Люфтваффе, о создании которого Геринг объявил в марте 1935 года, его не устраивало, потому что не давало возможности возвыситься над представителями классических видов войск – сухопутных и морских. К тому же существовали военный министр фон Бломберг и министр экономики Шахт, которые могли помешать Герингу превратить немецкую авиацию в лучшую в Европе. Новое расширение полномочий позволяло ему реализовать все эти честолюбивые планы.

Начиная с 1936 года Геринг настойчиво требовал, чтобы координацией производства вооружений занимался один человек. Воспользовавшись расслабленной атмосферой Оберзальцберга (где только что закончили сооружение Бергхофа и где он и себе купил виллу), а также совместной поездкой на фестиваль в Байройт, он высказал Гитлеру свои предложения, главное из которых сводилось к тому, что объявить в Нюрнберге о начале новой экономической политики. Фюрер потребовал предоставить отчеты об экономическом положении – вместе с возможными способами его улучшения. Время поджимало, и Герингу пришлось воспользоваться отчетами экспертов, составленными его собственной службой, по имеющимся в Германии запасам природных ресурсов и по производству продуктов-заменителей.

Знаменитый Четырехлетний план – он получил это название только после речи Гитлера на съезде – был составлен самим фюрером в последнюю неделю августа, после закрытия Олимпийских игр в Берлине. В первой части повторялись нападки на марксизм, которые довольно скоро перешли в предложение превратить вермахт в «первую армию мира». Затем шло освещение экономического положения и представление программы, призванной «окончательно решить вопрос о наших насущных нуждах». В плане не упоминалась тотальная автаркия и признавалась необходимость импорта некоторых продуктов питания и сырьевых ресурсов.

Этот документ является красноречивым свидетельством того, что мощь Третьего рейха значила в глазах Гитлера гораздо больше, нежели социально-экономические проблемы: армия и экономика страны должны были за четыре года подготовиться к войне. О том, как организационно решить эту задачу, не говорилось ничего. Этим вопросом озаботился Геринг, еще 4 сентября, то есть до Нюрнберга, объявивший на заседании совета министров Пруссии, что отвечать за осуществление плана будет лично он. Указ канцлера, принятый 18 октября, не внес в вопрос ясности. И снова Геринг, издавший 21 октября собственный указ, подчеркнул, что будет стремиться к претворению плана в жизнь, «несмотря на любые трудности». В данном случае речь шла не о победе НСДАП, как считали многие, но о личном триумфе Геринга, который сумел создать себе вотчину вне партии, армии и государства, своего рода государство в государстве. Он сохранял эти полномочия вплоть до 1939 года, когда впал в немилость. Однако в 1936 году многие иностранные дипломаты видели в нем самого влиятельного после Гитлера человека и даже предсказывали (например, Андре Франсуа-Понсе), что он вскоре будет назначен канцлером.

Четырехлетний план подвергся многочисленным модификациям, и постепенно его выполнение было разложено на различные отрасли и компании, возглавляемые специально назначенными директорами. Избежать этой участи удалось всего нескольким концернам, однако вес отдельных промышленных объединений существенно увеличился – в первую очередь это касалось группы «ИГ-Фарбен», которая практически стала монополистом по производству синтетического бензина, синтетической резины, химической продукции для военных целей и т. д. Возникли гиганты в электрической отрасли и самолетостроении. Некоторые из них подчинялись партийному аппарату; другие были отстранены от работ, потому что сочли использование немецких природных ресурсов нерентабельным. Ответом Геринга стало создание огромного промышленного комплекса – «Рейхсверке Герман Геринг». Но все эти усилия не могли слишком долго маскировать нехватку немецкого сырья. Это положило начало известному спору, нашедшему отражение в историографии, между сторонниками «вертикальной» и «горизонтальной» схем производства вооружений в Третьем рейхе и спору о том, какие последствия это имело для военной стратегии.

Как и другие сферы общественной жизни, в первый период армия и флот сохранили институты, унаследованные от Веймарской республики. Программы, запущенные Шлейхером, продолжали выполняться и подверглись изменениям только в 1933 году. Министр рейхсвера в апреле 1933 года был назначен вице-канцлером в новом Совете обороны рейха, а к концу месяца даже получил должность главнокомандующего вооруженных сил – правда, это решение не было обнародовано. После введения в марте 1935 года закона об обязательной военной службе министр стал именоваться министром войны.

Из всех родов войск самым большим весом пользовалась сухопутная армия. До 1934 года руководство ею осуществлял пехотный генерал Курт фон Гаммерштейн-Экворд, настоятельно советовавший Гинденбургу не связываться с Гитлером. 10 февраля 1934 года его сменил генерал Вернер фон Фритш, представитель старой школы, получивший пост главнокомандующего по случаю реорганизации армии в 1935 году; начальником Генерального штаба был генерал Людвиг Бек. Оба эти офицера отличались верностью прусскому духу, и пределом их мечтаний было создание сильной армии. Однако по мере того, как «национальная коалиция» понемногу рассыпалась, а консерваторы теряли влияние, внутри военного аппарата возникли трения. К началу 1934 года проявились многочисленные разногласия между министром войны Бломбергом и шефом его кабинета фон Рейхенау, с одной стороны, и генералами Фритшем и Беком – с другой. Последние высказывались за сокращение сотрудничества с новым режимом, хотя Фритш все же пытался найти компромисс между традиционными воззрениями и более революционными взглядами Гитлера. По его мнению, новую армию следовало создавать на основе ценностей прошлого, приспосабливая их к новым временам. Он верил, что поддержание традиций есть лучший способ сохранить влияние военной элиты. Фон Рейхенау, напротив, призывал «войти» в новое государство, чтобы таким образом сохранить традиционное положение. Этот полковник обладал достаточно здравым смыслом, чтобы понимать: семь дивизий рейхсвера, разбросанные по территории страны, вряд ли могут позволить себе экстравагантные выходки в адрес НСДАП и СА. Фон Рейхенау гораздо лучше других сознавал, что в Германии грядут глубочайшие социально-экономические перемены. Поэтому он был готов отречься от «священных коров» в виде прусских традиций, если только при этом сохранится, а то и усилится роль армии. Фон Бломберг разделял его взгляды, однако не столько в результате холодного расчета, сколько по причине очарования «национальным динамизмом», начавшимся благодаря Гитлеру. В армии были введены нацистские эмблемы – орел и свастика; вскоре последовали дискриминационные меры против евреев – под предлогом следования параграфу об арийской расе. Когда был положен конец свободе прессы, военные не протестовали; фон Рейхенау даже говорил, что это скорее хорошо.