Чарльз Силсфилд - Токеа и Белая Роза

- Мико, - с неколебимым спокойствием ответил старик, - покинул земли отцов потому, что там поселились лживые бледнолицые. Его душа тоскует по людям с такой же кожей. Его сердце изнурено бледнолицыми. Но не за тем бежал мико от бледнолицых, чтобы принять в свое сердце худших из них. Союзу не бывать.

- Ну что ж, хорошо, - с напускным равнодушием сказал пират. - Памятуя о вашем обещании, я жду, когда вы отдадите мне Белую Розу. Требую то, что считаю своей собственностью.

- Токеа обещал Белую Розу вождю Соленого моря, другу окони, врагу янкизов, воину. Но ничего не обещал разбойнику и вору. Мико говорил, что вождь Соленого моря может прийти за Розой в вигвам мико. Но вигвам для него уже закрыт, пусть поищет другую скво.

Пират ухмыльнулся, не скрывая ненависти, в упор посмотрел на мико и быстро вышел. Никто из индейцев не взглянул ему вслед.

16

Когда солнце поднялось к зениту, был объявлен всеобщий сбор, дабы в случае опасности деревню не застали врасплох.

Младшие вожди и прочие воины, как обычно, образовали два полукруга: внутренний составляли зрелые мужчины, внешний - молодые. Все сидели на траве. Каждый с боевым ножом и томагавком за поясом, скрестив ноги, застыл в традиционной индейской позе и молча ожидал появления вождя.

Площадка перед вигвамом совета, как самое почетное место, была целиком отдана людям из племени пауни. Как только оба вождя с сопровождающими их воинами вышли из вигвама, все разом встали. Вожди вошли в меньший полукруг и опустились на землю.

Торжественная серьезность мужественных лиц, зоркие осмысленные глаза, статность фигур - все это придавало сбору необычайно значительный вид и не имело ничего общего с толпой так называемых дикарей.

Один из стариков отделился от второго полукруга и подошел к вождям с трубкой мира. Он сделал глубокую затяжку и направил облачко дыма вверх Великому Духу, второе - вниз, матери-земле, и третье - горизонтально: оно предназначалось всем, кто его окружало, и знаменовало собою добрую волю. Затем он передал трубку Эль Золю, тот также выпустил три облачка и вручил трубку другому индейцу. После того как она обошла три круга во славу трех племен, объединившихся против одного врага, Токеа поднялся и начал свою речь.

Он говорил о коварстве бледнолицых, избирающих кривые тропы, чтобы отнять исконную землю у него и его сородичей; он описывал приемы обмана и ухищрения перекупщиков, дабы обирать краснокожих вымогательством; он рассказывал об их силках и ловушках, которые в конце концов вынудили его уйти с земли отцов и скитаться до тех пор, пока не забрел он в такие места, где не грозила новая встреча с бледнолицыми. Не столь подробно, но говорил он и о союзе с пиратом, причем в самых деликатных выражениях. Сказал о прокламации и о том, что теперь им нельзя жить у реки, устье которой знакомо вождю Соленого моря. Затем он поведал о захвате его дочери враждебным племенем, и голос его дрогнул, когда он назвал имя ее бесстрашного спасителя - Эль Золя, который предложил Токеа союз на вечные времена. И скоро, назло врагам, три племени сольются в один народ.

- Пришло время, - сказал он, заключая свою речь, - вновь сомкнуть разорванное кольцо, снять слепоту с глаз индейцев, собрать воедино рассеянных по земле детей краснокожего племени. Великий Дух направляет могущественного вождя каманчей и пауни, которому дано восстановить разорванную цепь. Руки Токеа утратили гибкость, ноги ослабли, он долго искал преемника, но тщетно, а вот теперь - нашел. Великий Дух пожелал, чтобы это был спаситель дочери мико. Кровь Токеа не смоют ливни, она пребудет в сыновьях благородного Эль Золя. Он один из них. Окони, вы видите сына вашего мико!

Взгляды, полные любви и изумления, устремились на молодого вождя, который тотчас же встал и, поклонившись мико, начал говорить:

- Много летних солнц отпылало с тех пор, как воины пауни из племени тойасков перешли большие горы, которые отделяли их от лугов краснокожих братьев на просторах Мексики. Они построили себе хижины и сказали: останемся здесь, в этой земле много бизонов и оленей. Десять солнц длилась большая охота, и вскоре краснокожие воины Мексики напали на след пауни. Вскоре их догнали хмурые всадники с ружьями. Но пауни - воины, они не привыкли показывать спины. Раздался воинственный клич - и двое всадников повалились на землю, остальные помчались прочь на своих быстроногих конях. От одного из умирающих индейцев пауни узнали, что он из отряда отборных воинов большого народа каманчей. Горными тропами вернулись пауни в свои вигвамы, их трофеем были два скальпа.

Велика была радость пауни, когда молодые воины предстали перед вождями и показали скальпы могучих врагов, громок был крик ликования. Но тут раздался голос главного вождя Эттовы, и все затихли.

"Пауни! - воскликнул он. - Вы сняли два скальпа с воинов из могущественного племени, живущего между восходящим и заходящим солнцем! Они многочисленнее бизонов, их кони быстрее молний, их руки страшнее укусов змей. Нам не придется долго ждать, - они перейдут горы, и кости пауни будут белеть в долинах, запылают вигвамы, и враги будут сушить на огне пожарищ скальпы пауни! Воины! Мрачный взор Ваконды [верховное божество, дух-творец] упал на ваши головы. Ваши сыновья издали воинственный клич, ступив на неверную тропу. Они перешли горы, которые сам Ваконда воздвиг как границу между двумя народами. Пауни! Вы должны исправить дело рук ваших юных воинов. Вы должны сдержать месть каманчей, ибо справедливость не на вашей стороне. Пусть лучше погибнет десяток воинов, чем весь народ".

Так говорил великий Эттова. И ответом ему был крик печали. Но пауни вняли его словам, ибо он говорил правду.

Вожди и воины собрались на совет, и вскоре до вигвама совета донеслась песня смерти, она звучала там, где стояли юные воины. Это была песня смерти Черного Орла - единственного сына Эттовы. Великий Эттова смотрел на сына, его уши жадно впитывали песню смерти, но ни тени горя не было в его глазах, радость наполняла его грудь. Потом песню смерти один за другим повторили еще девять юношей. И вскоре десять воинов покинули вигвамы пауни. Они перешли горы и поскакали во владения каманчей.

Каманчи - могучее племя. Но этого мало. Они великодушный и отважный народ. Они цвет и гордость всех краснокожих. "Не дай нам, Великий Дух, поднять руку на того, кто пришел к нам с миром, - сказали они. - Каманчи всегда защитят своих братьев. Но у нас двое из отцов остались без сыновей: их должны заменить два ваших юных воина. Все прочие могут вернуться домой".

Черный Орел вместе со своим одноплеменником был выбран в сыновья каманчей.

Не успело двадцатое лето Черного Орла смениться двадцатой зимой, а он уже трижды вставал на тропу войны с осаджами. Он умел одолевать врага и обуздывать диких скакунов. Каманчи любили его. Их дочери бросали на него долгие взгляды, но душа его была для них пуста и непроницаема. Он тосковал по отцу, по своему племени, по своим братьям. Однажды, когда он пересекал бесконечные степи каманчей, взгляд его настиг коня, легконогого как олень, белого как снег и гордого как лось. Душа юного воина рванулась к коню, но тот скрылся из глаз с быстротой молнии. Два солнца скакал Черный Орел по следу. Наконец, к полудню он почти нагнал его, оказавшись в лугах великого вождя каманчей. Он бросил лассо, и конь был уже у него в руках, когда на пороге большого вигвама вождя появилась его дочь. Белый жеребец принадлежал ей, он пропадал в прериях, куда манили его табуны диких братьев.