Андрей Подволоцкий - Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Но не исключена и другая версия — впрочем, не противоречащая первой. В 1248 г. римский папа Иннокентий IV написал письмо новгородскому князю Александру Ярославичу, в котором утверждал, что «…отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата (Иоанна де Плано Карпини. — А.П.),в присутствии Емера (Темера. — А.П.), военного советника». Надо думать, «военный советник» Емер (Темер) был хорошо знаком Александру Ярославичу, если сам римский папа ссылается на него как свидетеля.

Что это? Старый лис решил поменять хозяина? Похоже на то. И даже если это была только дипломатическая игра со стороны великого князя владимирского, следует признать, что Ярослав Всеволодович был слишком честолюбив, чтобы всю жизнь ходить в татарских подручниках.

Что же оставил после себя Ярослав Всеволодович своим преемникам? Как оценить его прижизненные деяния? Его поступки часто были коварны, а то и просто жестоки, но он оправдывал свои средства желанием добиться конечной цели. Из удельного переяславль-залесского князя он превратился в могущественного правителя, который управлял Владимиром-на-Клязьме, Суздалем, Новгородом, Киевом, Псковом, Смоленском; которого боялись окрестные народы: немцы, литовцы, чудь, сумь, емь. Да и татары тоже его опасались. Но, достигнув вершины, он не успел на ней закрепиться, не смог передать своим детям свои завоевания: тем пришлось начинать все чуть ли не с нуля.

И именно Ярослав Всеволодович заложил основы тех «взаимоотношений… ставших традиционными для Северо-Восточной Руси в последующее время»: подчинение Орде ради гегемонии на Руси…

Чтобы закончить повествование о Ярославе Всеволодовиче, попытаемся проникнуть в последнюю тайну его правления: кто же был тот безымянный «сын Ярослава», который участвовал в ордынском правеже?

Как уже было сказано, у Ярослава Всеволодовича было (минимум) 8 сыновей. Однако летописи не баловали третьего сына Всеволода Ярославича вниманием и донесли до нас слишком мало информации о его отпрысках. Достаточно сказать, что только годы жизни старшего из них, Федора, и младшего, Василия, известны нам из летописей. Да и то, что донесли, часто было превратно понято или не понято вовсе.

Автор этих строк на основании имеющихся у него под рукой летописей и других исторических первоисточников провел собственное исследование данного вопроса. Иоанн де Плано Карпини сообщает, что этот «сын Ярослава» был заложником у татар, «… они требуют их (покоренных правителей. — А.П.) сыновей или братьев (в заложники. — А.П.), которых больше никогда не отпускают, как было сделано с сыном Ярослава, некиим вождем Аланов, и весьма многими другими». Строки эти относятся к 1246 г. При этом княжич уже достаточно взрослый, чтобы присутствовать на правеже в качестве переводчика; и достаточно долго прожил среди татар в качестве заложника, чтобы хорошо знать язык. Путем исключения приходим к одному выводу: заложником в Орде мог быть только Ярослав Ярославич. Он позже всех упомянут в летописях по имени (уже после смерти отца), позже даже самого младшего, Василия Ярославича (Мизинного), но при этом упомянуты его жена и дети; он становится великим князем владимирским после Александра (Невского) — хотя жив еще Андрей Ярославич [43] Не говорит ли это о том, что он был не третьим, а вторым по старшинству (не считая Федора Ярославича) сыном Ярослава Ярославича? (А.П.) ; он занимает крупный Тверской удел в Переяславль-Залесском княжестве. Последнее особенно примечательно — ведь именно в Твери, по версии Новгородского летописца, монголы «убита» некоего «сына Ярослава». Но «убиша» ли? Ярослав Всеволодович ведь от борьбы с татарами уклонился. За что же убивать его сына? Лучше взять в заложники. Подобная история случилась с Олегом Рязанским, которого Лаврентьевский летописец записал в убитые, а 14 лет спустя, после смерти брата, татары его отпустили на княжение…

Нет в истории Киевской Руси другого такого князя, о котором широкая общественность знала бы так много выдумок и о котором профессиональные историки знали бы так мало правды, как о великом князе владимирском и новгородском Александре Ярославиче (Невском). Вся его жизнь и деятельность окутана вымыслами, домыслами и легендами, причем так плотно, что иногда складывается впечатление, что и сам Александр Ярославич — один большой миф.

Мифы преследуют Александра Ярославича с момента его появления на свет. Как ни странно, но историкам твердо неизвестен даже год его рождения, ибо русские летописи оставили это событие без внимания. Трудно винить летописцев: ну кто мог тогда подумать, что второй сын безнадежно-удельного переяславль-залесского князя оставит свой значимый след в истории государства? Но герою надо же когда-то родиться — и посему общепринято считать, что Александр Ярославич родился 13 мая 1220 г. Общепринято это с легкой руки российского историка В.Н. Татищева; и хотя сам Татищев долгое время не был в почете у коллег-историков, с его версией (за неимением других) согласились. Что касается Православной церкви, то она поминает благоверного великого князя Александра (в схиме Алексея) 5 июня, 12 сентября (перенесение мощей) и 6 декабря (главный праздник).

Не менее запутанны сведения и о матери Александра Ярославича. По последним исследованиям, его матерью (и третьей женой Ярослава Всеволодовича) была Феодосия Игоревна, дочь брянского (или рязанского) князя Игоря Глебовича.

Однако в подавляющем большинстве исторических монографий, исследований и статей, посвященных благоверному князю Александру и написанных многими авторитетными историками, безоговорочно указывается, что матерью князя Александра Ярославича была дочь Мстислава Мстиславича Удалого (Удатного) Ростислава. При этом упорно игнорируется свидетельство Новгородской Первой летописи старшего извода, что Мстислав Мстиславич после Липицкой битвы забрал свою дочь у зятя, — и нет никаких сведений, что Ростислава вернулась обратно к мужу. Более того, в повести «О побоищи новгородцем с Ярославом» прямо говорится, что «…Ярослав же многажды высылашеся с молбою къ Мстиславу, прося княгини своей к собе, глаголя: “Чи не бывает поточи княземь? А мене по правде крестъ убил”. Мстислав же не пусти дщери своей к нему». Множество косвенных данных говорят, что Ростислава Мстиславовна не могла быть матерью Александра Ярославича (и прочих Ярославовых отпрысков) [44] Прежде всего речь идет о браке третьего сына Ярослава Всеволодовича, Андрея, с Доброславой, дочерью Даниила Романовича Галицкого (и внучкой Мстислава Удалого) в 1250 г. Такой брак был бы невозможен вследствие его близкородственности (Андрей и Доброслава были бы двоюродными братом и сестрой), а значит, матерью Андрея (и Александра тоже) была все-таки не дочь Мстислава Удалого. . Но тем не менее представление об Александре как внуке Мстислава Удалого продолжает доминировать. Связано это именно с позднейшей мифологизацией образа Александра Невского, представлением о нем как о выдающемся полководце; рыцаре без страха и упрека; народном любимце, наконец. Но, хотя отец Александра много (и в общем-то небезуспешно) воевал, поражение в Липицкой битве, а более того жестокость оного к пленным новгородцам и рукотворный голод, им вызванный, создало у историков стойкую неприязнь к Ярославу Всеволодовичу. У такого гнусного типа, рассуждали историки, в бегстве с поля боя загоняющего по пять лошадей и люто ненавидимого новгородцами, как Ярослав Всеволодович, просто не могло быть такого выдающегося сына! Ну а коль и есть, то наверняка он удался не в изверга-отца, а в удалого деда-героя, который во время боя трижды проезжал сквозь вражеские ряды!..