Андрей Подволоцкий - Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Как?! Как через три года после Ледового побоища князь из соперничающего клана Мстиславичей, не связанный никакими родственными узами с залесскими Мономаховичами, дважды приводившими немцев на Псков и Новгород, мог получить от новгородцев и великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича город (Торжок был совместным владением Новгородского и Владимире-Суздальского княжеств) в управление? И не просто город — ключевой перевалочный пункт из Владимиро-Суздальского княжества в Новгородскую землю! Тот самый Торжок, захватив который Ярослав Всеволодович вызвал в свое время в Новгороде голодомор! А вдруг вражина-князь и в третий раз кого наведет на Новгород — тут хлопот не оберешься!

Нет, рациональное объяснение тут только одно: Ярослав Владимирович верой и правдой заслужил у великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича право княжить в Торжке. Он очень «вовремя» навел немцев на Новгородскую землю. Ведь в выигрыше от немецкого «дранг нахт остен» остался именно великий князь владимирский, снова посадивший своего сына Александра в Новгороде, а заодно и Псков взяв под контроль.

Но Ярослав Всеволодович праздновал триумф не только на западном направлении. В 1243 г. Ярослав Всеволодович первым из русских князей самолично отправляется к хану Батыю на поклон, а сына Константина отправляет аж в «Кинови» (так на Руси называли Каракорум [37] Каракорум (монг. Хара-Хорин) — столица монгольского государства в верхнем течении реки Орхон. Основан Чингисханом в 1220 г., существовал до XVI в. ). С этого-то момента и наступают те самые «взаимотношения… ставшие традиционными для Северо-Восточной Руси в последующее время». За Ярославом Всеволодовичем сразу же потянулись толпы других князей, рангом поменьше.

Но Ярославу Всеволодовичу тогда нечего было пенять на свою судьбу. «…Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его. И отпусти и рече ему: “Ярославе! буди ты старей всем князем в Русском языце. Ярослав же възвратися в свою землю с великою честью”».

Таким образом, Ярослав Всеволодович из рук хана получил ярлык на великое княжение во всей Руси. Наконец-то случилось то, о чем ранее он, третий сын владимиро-суздальского князя, не мог и мечтать. А то, что из рук хана… Разве ж его дед Юрий Долгорукий не приводил всю Половецкую землю на Русь, лишь бы только добиться великокняжеского стола? Он же, Ярослав Всеволодович, никого не приводил — судьба сама послала ему этих злых «таурменов»…

Как известно из Ипатьевской летописи, Ярослав Всеволодович посадил в Киеве своего боярина Дмитрия Ейковича (вероятно, уже после получения ярлыка). Город был сильно разрушен и опустошен после разгрома, учиненного татарами в 1240 г. [38] Как свидетельствовал очевидец, папский посол (легат) Иоанн де Плано Карпини, который проезжал через Киев в 1245 г., «…этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве». . Впрочем, Киев, владение Киевом, было Ярославу важно прежде всего как символ его великокняжеской власти, первенства на Руси. А дома и стены можно отстроить заново.

Препятствием к безраздельному доминированию Ярослава Всеволодовича на Руси оставались Михаил Черниговский и Даниил Галицкий: первый был слишком искушен в жизни и политике, а второй — слишком далеко от Владимира-на-Клязьме.

В 1244 г. умирает жена Ярослава Феодосия, перед смертью по традиции приняв монашеский постриг и имя Ефросиния. За время совместной жизни у них родилось (минимум) 8 сыновей и одна дочь. Ее похоронили в Новгороде, рядом со старшим сыном Федором.

Ярослав же Всеволодович умирать не собирался, постриг не принимал, а потому взял себе следующую, четвертую жену. Так как по православным традициям брать третью, а тем более четвертую жену возбранялось, обошлось без обычных церемоний. Даже имя новой княгини не сохранилось, а о ее существовании осталось лишь одно упоминание в записках Иоанна (Джованни) де Плано Карпини, епископа Антиварийского, папского легата ко двору монгольского императора Гуюка. Записки сии весьма любопытны, к ним мы еще вернемся, так как они приоткрывают некоторые тайны последнего года жизни Ярослава Всеволодовича.

Но обо всем по порядку.

В 1245 г. из двухлетнего путешествия в «Кинович» возвратился сын Ярослава Всеволодовича Константин. Вернулся с известием, что вскоре у монголов собирается курултай для выбора нового императора (предыдущий великий хан Угедей умер еще в декабре 1241 года). Потому в столицу Монгольской империи собирают всех повелителей покоренных народов: не для участия в курултае, конечно, а с целью подчеркнуть могущество империи Чингисидов.

Князь Ярослав собирался недолго и вскоре со своими братьями и племянниками отбыл на Волгу к хану Батыю, а оттуда (без братьев и племянников) — в Каракорум. Уже там, в Каракоруме, Ярослав Всеволодович встретился и имел длительные беседы с папским послом Иоанном де Плано Карпини.

Вслед за Ярославом Всеволодовичем в Орду отправились и его потенциальные конкуренты.

Первым, в конце 1245 г., это сделал Даниил Романович Галицкий. Буквально перед отъездом в ставку Батыя он разбил венгров, ведомых его племянником (и новоиспеченным зятем венгерского короля) Ростиславом Михайловичем [39] Этот Ростислав Михайлович стал наместником венгерского короля в одной из Дунайских провинций (Маче и Боснии), выдал свою дочь за болгарского царя Михаила Ясеня, а после смерти последнего сумел поставить болгарским царем своего сына Михаила. , чем положил конец сорокалетней усобице за галицкий стол. Потому неожиданное появление ордынского посла с требованием оставить Галич в прямом подчинении татарам было как гром с ясного неба: за что же тогда проливалась кровь все эти сорок лет?! С большой неохотой, с опаской за свою жизнь Даниил отправился к Батыю. К счастью для Даниила, хан Батый его принял дружелюбно и оставил Галич за ним.

«Поход к последнему морю» был завершен, нужно было обустраивать отношения с побежденными народами — только так можно объяснить ханское дружелюбие. Батый не мог не знать, что в свое время Даниил был участником Калкского побоища; что во время Батыева нашествия Даниил Романович искал помощи у венгров против татар. Но политика — дело тонкое…

Впрочем, Даниил продолжал держать камень за пазухой. С татарским владычеством он так и не смирился.

Ипатьевская летопись, описывая пребывание Даниила Романовича в ставке Батыя, сообщает об одном инциденте, произошедшим с Даниилом:

«…Отоуда же приде (Даниил) к Батыеви на Волгоу, хо-тящоу ся емоу поклонити. Пришедшоу же Ярославлю человекоу Сънъгоуроуви, рекшоу емоу: “Брат твои Ярославъ кланялъся кусту — и тобе кланятис”. И реч емоу (Даниил): “Дьяволъ глаголить из оустъ ваших. Богъ загради уста твоя, и не слышано будеть слово твое. Во тъ час позванъ Батыемъ. Избавленъ бысь Богомъ и злого их бешения, и кудешьства. И поклонися по обычаю ихъ и вниде во вежю его”».