Юрий Слёзкин - Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера

Возрожденная советская этнография получила официальное крещение летом 1950 г. {1259} 1259 Сталин И.В. Сочинения. Т. 3. С. 114-171. , когда Сталин согнал с трона призрак И.Я. Марра, последнего из радикальных гуру эпохи «великого перелома», чьи теории и последователи каким-то образом избежали судьбы прочих «упростителей и вульгаризаторов марксизма, вроде “пролеткультовцев” и “рапповцев”» {1260} 1260 Там же. С. 146. . Согласно Сталину, языки не являются частью надстройки; не имеют классовой основы; не изменяют своей сущности в соответствии с изменениями общественного строя; подлежат изучению при помощи сравнительно-исторического метода (в особенности славянские языки) и никогда не возникают в результате «взрывного скрещивания» двух языков-родителей (русский язык, например, «выходил всегда победителем» из контактов с другими языками) {1261} 1261 Там же. С. 143-147. . Язык, по словам Сталина, является «общим для всех членов общества» независимо от классовой принадлежности и на протяжении всей национальной истории {1262} 1262 Там же. С. 117. . Термин «общество» под пером Сталина относился исключительно к этническим сообществам, в первую очередь к «нациям». Классы могут обладать собственной классовой культурой (которая является частью надстройки), но народы обладают языками — а также, надо понимать, культурами, — «сущность» которых остается неизменной на протяжении всего существования этих народов, т.е. «несравненно дольше, чем любой базис и любая надстройка» {1263} 1263 Там же. С. 119, 138. .

Таким образом, предмет советской этнографии снова обрел право на жизнь — более того, он стал центральным элементом официальной риторики. Поворот к этничности и современности был признан правильным. Вслед за тенью Марра ушел в небытие и кризис этнографии как науки. А те ученики Марра, которые не ушли в небытие, должны были отречься от своего прошлого (Талетов дал прощальный пинок своим боевым товарищам, отозвавшись о них как об «уже давно канувших в Лету “деятелях” ближайшего окружения Марра, не имевших к науке никакого отношения») {1264} 1264 Толстов С.П. Итоги перестройки работы Института этнографии АН СССР в свете труда И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» // СЭ. 1951. № 3. С. 5. .

Некоторые опасались, что науку об этногенезе может постигнуть участь ее создателей и что тогда несдобровать ее нынешним сторонникам, но так далеко дело не зашло, и владычество Толстова оставалось прочным. Если этичность была объективной реальностью, то реальны были и ее истоки; а если этичность была священной, то ее истоки — тем более {1265} 1265 Толстов С.П. Значение трудов И. В. Сталина по вопросам языкознания для развития советской этнографии // СЭ. 1950. № 4. С. 5; Он же. Итоги перестройки. С. 7—8; Совещание по методологии этногенетических исследований в свете сталинского учения о нации и языке // СЭ. 1951. № 4. С. 3—6; Токарев С.А., Чебоксаров Н.И. Методология этногенетических исследований на материале этнографии в свете работ И. В. Сталина по вопросам языкознания // СЭ. 1951. № 4. С. 13; Работа Института этнографии АН СССР в 1951 г. С. 172-177. . Еще одним результатом сталинского вмешательства стала попытка заклеймить все «магические и космологические» объяснения как марризм и тем самым освободить советскую этнографию от «идеализма» старым марристским способом. Программная статья на эту тему появилась в редакционном отделе «Советской этнографии»; там среди прочего утверждалось, что женские поневы у славян предназначались для тепла, а не для религиозной защиты и что австралийские аборигены носят пояса «для стягивания живота в целях уменьшения чувства голода» {1266} 1266 Белицер В., Маслова Г. Против антимарксистских извращений в изучении одежды // СЭ. 1954. № 3. С. 5-6. . С быстрым и сокрушительным опровержением этих гипотез выступила сама «Правда», и редакционная коллегия «Советской этнографии» немедленно извинилась и пообещала больше никогда так не делать {1267} 1267 Вульгаризаторы в позе марксистов // Правда. 1954. 9 декабря; Обсуждение корреспонденции, опубликованной в газете «Правда» // СЭ. 1955. № 1. С. 172-173. .

Наконец, сталинская статья содержала один пассаж, который грозил советской этнографии серьезными неприятностями. Он касался «развития от языков родовых к языкам племенным, от языков племенных к языкам народностей и от языков народностей к языкам национальным» {1268} 1268 Сталин И.В. Сочинения. Т. 3. С. 122. . Сомнений быть не могло. Как писали Токарев и Чебоксаров, «так как язык “рождается и развивается с рождением и развитием общества”, то очевидно, что перечисленным ступеням в развитии языка [от языков родовых до языков национальных] должны соответствовать аналогичные ступени в развитии тех человеческих коллективов, которые этот язык создают» {1269} 1269 Токарев С.А., Чебоксаров Н.И. Методология этногенетических исследований на материале этнографии в свете работ И. В. Сталина по вопросам языкознания. С. 7. . Иными словами, следовало выстроить историческую иерархию этничности, основанную на едином объективном критерии, — задача тем более затруднительная, что сталинская схема развития языков не соответствовала марксистской схеме развития общества и что обе были обязательными. И роды и племена принадлежали первобытно-общинному обществу, а нации принадлежали и капитализму, и социализму. И как быть с народностью? Возможно, она соответствовала феодальному периоду, но Сталин настаивал, что Французская революция не вызвала значительных изменений во французском языке. Или надо было совсем отказаться от старой теории формаций? Если же говорить о домашних делах — и этот вопрос имел огромное значение применительно к коренным северянам, — что произошло с родами и племенами после социалистической революции? Превратились ли они автоматически в нации или же в советской семье народов, даже если не принимать в расчет русских, не существовало равенства?

Эти вопросы будут занимать советскую этнографию еще лет тридцать, но пока (к середине 1950-х) самые неотложные задачи были ясны. Этнография должна была изучать этнические сообщества и, применительно к СССР, показывать их в состоянии перехода от прошлого к будущему, исходя из того, что будущее было подготовлено всей предшествующей историей России, но стало реально возможным только после Октябрьской революции. Иначе говоря, этнография должна была взять на вооружение сюжет Большого путешествия, который уже двадцать лет бытовал в литературе. Прошлое ассоциировалось с темнотой, отсталостью и стихийностью; будущее — со светом, прогрессом и сознательностью. Будущее уже было настоящим, но еще сохранялись кое-какие следы прошлого, которые нужно было выявить, с тем чтобы преодолеть. Этнические сообщества в этнографических трудах должны были стать похожими на «положительных героев» литературных произведений.