Юрий Слёзкин - Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера

Только марксизма видно не было. В отличие от того, что происходило в других науках, серьезных попыток создать марксистскую этнографию не наблюдалось. В 1924 г. один воинствующий безбожник обвинил этнографов в бесплодном теоретизировании (стандартная формулировка в устах молодых активистов), добавив, что возглавляемый Штернбергом Географический институт «отдает сильным душком старомодного народничества» {1009} 1009 Цит по: Маторин И.М. Современный этап и задачи советской этнографии // СЭ. 1931. № 1/2. С. 12. . Летом того же года, когда вузы очищали от «социально чуждых элементов», группа радикально настроенных студентов Географического института написала жалобу в Москву и попросила разработать новый учебный план (Штернберг и Богораз в это время находились за границей). Когда после каникул занятия возобновились, Институту пришлось ввести в программу множество марксистских дисциплин и отменить все курсы, не имеющие отношения к гуманитарным наукам {1010} 1010 Ратнер-Штернберг С.А. Л.Я. Штернберг и ленинградская этнографическая школа. С. 144—145. . Ни об «этногеографии», ни о «единой науке о культуре» не могло быть и речи. К концу учебного года институт был включен в состав Ленинградского университета и полностью утратил свою административную автономию. Впрочем, дело создания марксистской этнографии как доктрины и научной школы не очень далеко продвинулось. Профессиональные публикации были свободны от марксизма, а в профессиональных организациях состояло очень мало марксистов. Юные иконоборцы рвались в бой, но в 1928 г. у них не было ни организации, ни теоретической платформы.

Поэтому, когда Сталин объявил, что классовая борьба обостряется и что все ученые-немарксисты находятся по другую сторону баррикады, этнография была атакована с фланга. Во время первой схватки «на историческом фронте» В.Б. Аптекарь, делегат от Российской академии истории материальной культуры, произвел залп по Богоразу и его «скрытой борьбе против марксизма» [86] Вскоре после этого Богораз стал удобной мишенью в войне между «северниками» и «восточниками» в Ленинградском институте живых восточных языков. См. гл. 6, § 1 настоящей работы. О дебатах в среде историков см.: Barber John. Soviet Historians in Crisis. P. 31—34; Shteppa Konstantin F. Russian Historians and the Soviet State. New Brunswick; N.J., 1962. P. 52—58. . Главным преступлением было «отношение ученого мира к яфетической теории И.Я. Марра, которая подвергается самой безобразной, в особенности принимая во внимание условия Советской России, травле» {1011} 1011 Аптекарь В.Д. Выступление на обсуждении книги Д.М. Петрушевского «Очерки из экономической истории средневековой Европы» // ИМ. 1928. №2. С. 115. .

У И.Я. Марра и его последователей из Академии истории материальной культуры были основательные причины недолюбливать ученый мир в целом и этнографов в особенности. Будучи молодым грузинским лингвистом, Марр проникся антипатией к индоевропейскому уклону академической лингвистики. Он полагал, что все прочие языки (включая грузинский) страдают от такого же пренебрежения, подчинения и колонизации, как и их носители. То же самое можно было сказать и о снобистском интересе лингвистов к «литературному языку» в ущерб «живой народной речи». Профессиональной задачей и моральным долгом Марра было разгромить лингвистический империализм как в национальном, так и в социальном отношении.

К концу 1920-х годов Марр прошел долгий путь. Вдохновленный марксизмом и модой на интеллектуальный редукционизм, он сформулировал «новую теорию языка», известную также как «яфетическая теория», и стал одним из патриархов марксистской науки. Согласно Марру, язык является частью социальной надстройки и потому отражает циклические изменения экономического базиса. Иными словами, язык принадлежит истории и, как любой социальный институт, является частью всеобщей прогрессивной эволюции. Индоевропейская теория постоянно разветвлявшегося протоязыка идеалистична и противоестественна, поскольку она предполагает движение в сторону все большего многообразия. На самом деле, утверждал Марр, история языка, как и история общества, которому он служит, представляет собой процесс постепенного сближения, вплоть до полного слияния всех языков при коммунизме. Бесчисленные «диффузные», «моллюскообразные» языки первобытных обществ породили более сложные языки последующих стадий развития общества, но четыре их базисных элемента (имена изначальных «тотемных производственных союзов») оставались неизменными компонентами человеческой речи. Все слова всех языков в конечном счете восходят к одному из этих четырех элементов. Так называемые языковые семьи представляют собой различные, но исторически связанные между собой стадии развития. Китайский язык является реликтом древних моносиллабических и полисемантических языков; далее в цепи эволюции располагаются урало-алтайская, яфетическая [87] Грузинский язык и остальные кавказские языки. и, наконец, семитская семьи. В другой формулировке, история языка состоит из линейной, синтетической, агглютинативной и флексивной стадий, каждая из которых соответствует определенной социально-экономической формации и развивается диалектически (т.е. путем превращения в новое качество через революционные «скачки»). Все языки связаны друг с другом исторически и семантически, все вносят свой вклад в глобальный процесс «глоттогонии», и ни один из них — за исключением будущего коммунистического языка — не может претендовать на превосходство над другими. Формализм индоевропеизма был преодолен, единство языка восстановлено, а языкознание стало частью истории. Работа «нового лингвиста» состояла в том, чтобы через язык реконструировать «материальную историю» {1012} 1012 См., напр.: Марр И.Я. К задачам науки на советском Востоке // ПИ. 1930. № 2. С. 11—15; Быховская С. О бесписьменных языках (в освещении яфетической теории) // ПИ. 1930. № 3. С. 51—54; Быковский С.И. Яфетический предок восточных славян — киммерийцы // ИТ. Т. 8 (1931). № 8/10. С. 1—12; Кусикьян И. И.Я. Марр и его учение о языке // ПИ. 1933. № 6; Мещанинов И.И. Николай Яковлевич Марр // СЭ. 1935. № 1. С. 8—16; Худяков М.Г. Графические схемы исторического процесса в трудах Н.Я. Марра // СЭ. 1935. № 1. С. 18-41. .

Нелюбовь Марра к этнографии проистекала из интеллектуального и эмоционального ядра его доктрины. По его мнению, этнография искусственно — и злонамеренно — отделила историю эксплуатируемых классов и бесписьменных народов от истории человечества. Исполненные имперского высокомерия этнографы изучают то, чего не удостаивают вниманием буржуазные историки и лингвисты {1013} 1013 Марр И.Я. К задачам науки на советском Востоке. С. 11—15; Быховская С. О бесписьменных языках. С. 51—54. . Другой причиной особой обидчивости и горячности, с которыми Марр и его ученики откликнулись на призыв к классовой борьбе в научном мире, было то, что, несмотря на все их «огромные достижения» (или, как они считали, вследствие этих достижений), им так и не удалось пробиться в профессиональную элиту. В отличие от некоторых других марксистских группировок (таких, например, как историческая школа М.И. Покровского), они встречали только насмешки и безразличие. Марра регулярно называли шарлатаном, а его «четыре элемента» — алхимией. Один анонимный рецензент назвал диссертацию ближайшего последователя Марра «голой фантастикой» {1014} 1014 Аптекарь В.Б., Быковский С.Н. Современное положение на лингвистическом фронте и очередные задачи марксистов-языковедов // ИГ. Т. 10 (1931). № 8/9. С. 31—34; Быковский С.Н. Яфетический предок восточных славян — киммерийцы. С. 1. . К началу культурной революции раздражение марристов достигло точки кипения.