Эмманюэль Ле Руа Ладюри - Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610

Если мы рассмотрим теперь то, что происходило в среде поучающих и поучаемых, или — говоря языком того времени — регентов-наставников и школяров, то обнаружим здесь гораздо более яркую и контрастную картину. В самой середине века тут кипели протестантские страсти. Кипели они, хотя и с несколько меньшей силой, среди книготорговцев и печатников. Правда, после 1560 года настроения здесь меняются. Сыграли ли при этом свою роль репрессивные меры или же стали более эффективными пропагандистские усилия римской Церкви? Во всяком случае, добрая часть университетского люда — этого, по нелестному определению Мишле, «самоуправного сборища педантов» — переходит (или просто возвращается) к неокатолицизму быстро набирающей силу антиреформационной волны. Крупные и мелкие торговцы, а они в Монпелье, как и в Бордо, большей частью евреи или мараны [95] Мараны — это потомки испанских и португальских евреев, принудительно обращенных в католичество (особенно во время преследований и изгнания в 1490-х годах), но остававшихся более или менее тайно верными своей прежней религии. , относятся к «ереси» более чем сочувственно. Однако у богатейших негоциантов, занимавшихся торговыми сделками международного масштаба, это сочувствие принимало весьма осторожные формы, поскольку их коммерция при таком размахе становилась уязвимой в условиях, когда рвались торговые связи, когда купцов бросали в тюрьмы и им приходилось иметь дело со многими другими тяжкими последствиями религиозных столкновений и гражданских войн. Что же касается ремесленников — сапожников, кожевников с их вечно грязными руками, текстильщиков, мастеров по работе с металлом и в несколько меньшей степени мясников, булочников и прочих изготовителей съестного, то именно они составляют основную массу адептов реформационной религии. И более того, из них формируются многочисленные отряды главного прибежища гугенотов: с котомкой инструментов за плечами, составляющих весь капитал ремесленника, они легко добираются до Саутгемптона или Женевы, чтобы укрыться от преследований со стороны противников кальвинизма. Они обычно молоды, немного более образованны, чем их старшие товарищи, и к тому же более мобильны. В руках протестантских пасторов они являются человеческим материалом для создания армии борцов за новую веру.

В отличие от этого, свою надежную опору папистские конформисты находят в крестьянской массе, среди селян, составляющих 85% населения королевства. Они более или менее верны своей привычной старой Церкви и, подобно судовому балласту, обеспечивают ее устойчивость и уверенность в победе. Тем не менее несколько небольших сельских районов в Пуату и главным образом в Севеннах дружно переметнулись к сторонникам Реформации. Существенно способствовали этому настроения протестантского экстремизма, возобладавшие среди местных сеньоров и немногочисленных буржуазных и ремесленных меньшинств окрестных городков и торговых сел. И здесь сослужил свою службу — хоть уже в ином контексте — все тот же принцип: «Кто правит тобой, тот и веру дает». Женщины составляют в большинстве своем наиболее консервативную часть населения, приверженную «старой вере», хотя среди них есть и такие видные представительницы реформационного движения, как Жанна д'Альбре или Луиза де Колиньи [96] Луиза де Колиньи (1555-1620 гг.) — дочь адмирала Гаспара де Колиньи, защитница протестантской религии во Франции, потом в Нидерландах. . Подводя итог, можно сказать, что сопротивляются кальвинизму две силы: женщины и крестьянство. Недостаточная грамотность служит побудительным мотивом их совместных усилий.

В идеологическом отношении французский протестантизм окончательно сформировался в 60-х годов XVI века. Его основные идеи кристаллизуются вокруг концепции жесткой предопределенности, неустанно повторяемой всеми глашатаями кальвинистской доктрины. Теодор де Без (1519-1605 гг.) занял место идейного и политического наследника Кальвина еще до смерти (1564 г.) своего учителя. Характерный факт: Без — выходец из среды бургундского офицерства, ставший парижанином, культурным человеком. Находясь во Франции, он возглавляет после смерти Генриха II гугенотское меньшинство, являясь его идейным руководителем. Он хорошо умеет вести переговоры, примирять спорящих ради достижения нужных компромиссов, которые приходится время от времени находить с католиками, стоящими у власти. Того требует жизнь. Что же касается положений доктрины, то тут он не допускает никакой гибкости и твердо придерживается догматов — положения об извечном божественном предначертании, согласно которому Адам, заранее отвергнутый Богом, осужденный на вечную погибель, закоснел, презренный, «в неправедности и скверне». Среди потомков этого первого человека оказалось лишь несколько «избранных», коих милосердие Христово, одна только Божья благодать предопределяет к спасению. Хотя и отличающиеся суровостью, эти богословские построения не порождают, однако, a priori, пуританства в отношениях полов в духе Викторианской эпохи. Оно появится во французских протестантских кругах несколько позднее. Так или иначе, эти построения укрепляют то холодное презрение, с которым гугеноты относятся к католической Церкви. Они обвиняют ее в том, что предлагаемый ею католикам путь к спасению она видит в участии их в смехотворной благотворительности, в мелких пожертвованиях, но не в вере и благодати.

Можно представить себе, что при каких-то условиях вся Франция целиком — и такое допущение не лишено оснований — стала бы протестантской, как это случилось несколько ранее с Саксонией и Англией. (Но в том-то и дело, что это было «несколько ранее», пока еще не действовали папистские ограничители.) Один такой случай как будто бы представлялся в марте 1562 года, когда армия Конде [97] Речь идет о Людовике I Бурбоне, первом из принцев Конде (1530-1569 гг.), родоначальнике принцев Конде. Он был одним из основных протестантских вождей в период Религиозных войн. Людовик — младший сын умершего в 1537 году Карла де Бурбона, старший сын которого Антуан де Бурбон был королем Наварры и отцом Генриха IV, а также прародителем вереницы королей Франции, правивших в 1594-1848 годах. (См. генеалогические таблицы.) на короткое время получила возможность захватить Екатерину Медичи и Карла IX. Таким образом Конде-гугенот мог — если бы перешел к действиям — на законном основании использовать монархическую власть в интересах своей партии. Но такой захват, если бы он совершился (а он не состоялся), мог ли обеспечить хоть какую-то возможность прочного успеха и полного и окончательного принятия Францией еретических идей? Этими идеями постепенно стали бы проникаться — опять же если допустить успешность такого путча — королевское законодательство, затем — установления галликанской Церкви и, наконец, вся Церковь в целом. В результате такой переворот, начатый Конде, смог бы, по всей вероятности, привести лишь к новым потрясениям. А ближайшим результатом такого переворота и «реакцией» на него стало бы возникновение большой ультрапапистской революционной партии, такой, какой реально станет Лига… но 20 годами позже. Действительно, Франция была глубоко проникнута католицизмом, будучи частью латинизированного пространства, исконно связанного с римской Церковью. И эта Церковь, в свою очередь, была гораздо менее тесно связана с англосаксонскими и германскими странами, находящимися вне этого пространства и представлявшими питательную среду для протестантства. К тому же радикальный и крайне логичный образ мышления французских интеллектуалов привел к тому, что уже со второго поколения Реформация в XVI веке у нас была доведена, с подачи Кальвина, до таких жестких крайностей, каких не бывало в стране Лютера и во владениях Генриха VIII. Таким образом в королевстве, где правили Валуа, между старой консервативной Церковью с ее римско-латинскими корнями, с одной стороны, и мощными революционными новациями пикардийского женевца — с другой, пролегала слишком глубокая пропасть, чтобы стал возможен массовый переход представителей исконных клерикальных структур на позиции церковных реформаторов, переход, какой совершился бы по тому образцу, которым 30 или 40 лет ранее стали Виттенберг и Лондон [98] Виттенберг (в Саксонии) и Лондон являлись крупнейшими центрами Реформации, получившей впоследствии название «протестантство». Зачинателями этого движения в той или иной степени были Лютер в Саксонии и Генрих VIII в Англии. .