Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

В самом деле, задает вопрос историк вместе с гласом народа: «Как можно содержать в мире многое множество людей, не возъимев в судах правосудства?! Если того не будет — от таких правды устраняющихся дел как в иных прежде государствах велия изменения были, так и здесь конечно некое изменение в государстве произойдет!» Альтернатива правосудию — неправедный страх. Удержит ли он народ в покорности? Забыли, пишет в гневе Медведев, мудрых совет:

«Бойся того, кто тебя боится. Ибо кого боятся — того обще ненавидят, а кого ненавидят» — тому готовят погибель.

Шум за окнами Крестовой палаты тем временем усиливался. Караул, на который возлагал превеликие надежды патриарх Иоаким — лучшие пехотные полки русской армии, весь регулярный состав московского гарнизона — «не возмогая» более терпеть грабеж, порабощение и лютое мучение от своих полковников, прислал в Кремль единую делегацию с требованием примерно расследовать преступления одного полковника. Сомнительно, чтобы участники пира у патриарха уяснили детали случившейся смуты, тем паче, что и современники передают события 23–24 апреля несходно [314].

Опустив красочные описания деяний героев и жутких преступлений полковника Грибоедова, можно заключить, что избранные всеми полками делегаты рвались со своей челобитной во дворец к государю. Начальство Стрелецкого приказа во главе с суровым старцем Ю.А. Долгоруковым и действовавший от царева имени Языков пытались заковать их в железа и примерно казнить кнутом. Власти не учли, однако, существенной детали: охрану Кремля тоже несли стрельцы, и кроме поддержанных горожанами участников волнений иной реальной военной силы в столице не было.

В результате челобитчики прошли-таки во дворец и говорили с государем, вышедшим «к переграде» (отделявшей на лестнице от Боярской площадки личные покои царской семьи — «Верх» — от общих палат и переходов). По всем версиям Федор Алексеевич немедля велел провести над Грибоедовым строгое расследование. Оно состоялось, несмотря на яростное сопротивление Языкова — коего неслучайно обвиняют резче, чем руководство Стрелецкого приказа. Делегаты стрельцов пережили все угрозы и попытки расправы, доказали страшные преступления Семена Грибоедова и добились, чтобы дело вершил самодержец.

24 апреля 1682 г. в разрядных книгах было записано последнее распоряжение умирающего государя, которое в корне меняло ситуацию: «Семена послать в Тотьму, и вотчины отнять, и ис полковников отставить». Царь четко указал, на чьей стороне правда и столь тяжко преступление неправедного начальника. Народ мог увериться, что право в Российском царстве еще живо. Но ему этого не позволили. Указ не был объявлен. Грибоедова подчеркнуто нагло и скоро выпустили из тюрьмы.

А 27 апреля патриарх Иоаким благословил беззаконие такого размаха, такой степени цинизма, что государство содрогнулось, зашатался трон, покатились с плеч многие начальственные головы, власть и господство стали призрачными, иерархия Русской православной церкви ступила на грань пропасти, руки сильных опустились от ужаса, и только «зазорное лицо», теремной цветок, слабая девица царевна Софья противопоставила разразившейся гражданской буре острый государственный разум и несгибаемую волю [315].

От этой знакомой до боли формулы бывшим гражданам Страны Советов делается не по себе. Одно упоминание, что по общепринятой версии именно так, «всенародно и единогласно», был в обход старшего брата и законного наследника 16-летнего Ивана Алексеевича избран на престол 10-летний царевич Петр Алексеевич (в будущем предпочитавший именоваться Петром Первым, Великим или попросту Отцом Отечества), должно, по здравому рассуждению, сказать нам достаточно о захвате власти в России 27 апреля 1682 г. [316].

Истинный ход событий был прост. Днем 27 апреля 1682 г., между 12-м и 13-м часом после рассвета, в Кремле произошел дворцовый переворот. Трапеза 23-го числа у патриарха, на которую были приглашены самые явные друзья царя Федора, стала зримым признаком объединения вокруг Иоакима подавляющего большинства аристократов и придворных чинов. При первом известии о кончине государя — с указанием времени коей даже официальные источники путаются — духовенство окружило маленького Петра, коему тут же без рассуждений присягнули «бояре, окольничие, и думные, и ближние люди».

Одновременно заранее распределенные лица привели к кресту представителей нижних дворцовых чинов и служащих центральных приказов, опечатали Большую казну, Казенный двор и мастерские палаты. Особое внимание было обращено на то, чтобы «уговорить» к присяге московский гарнизон, начиная, естественно, с дежурившего в Кремле стрелецкого полка А. Карандеева. С помощью духовенства, крестоцелование гвардейских полков началось успешно, и только некоторое время спустя, в удалении от энергичного патриарха, процесс принятия присяги младшему царевичу вместо старшего начал пробуксовывать.

С объяснением, почему собственно следует целовать крест «меньшему брату мимо большего», первоначально не мудрствовали. Светские чиновники и разосланные Иоакимом по всем концам столицы власти объявляли, что почивший государь самолично «вручил» скипетр своему младшему брату. О сем начали было извещать и «иноземных потентатов». Однако уже в первых числах мая правители, нагло поправшие права 16-летнего царевича Ивана Алексеевича в условиях острого народного негодования на «неправды и нестерпимые обиды» от властей, оказались в сложной ситуации. Москвичи, которых смена власти коснулась в первую очередь, не отказались присягнуть мальчику царской крови — но не пожелали подчиняться людям, презревшим правду даже в наследовании трона.

«Что же ныне, при сем государе Петре Алексеевиче, который млад и на управление не способен, те бояре и правители станут в этом царстве творить?» — риторически вопрошали себя стрельцы, солдаты, зажиточные горожане, наемные работные люди и холопы. Ответ напрашивался: «Как волки станут нас, бедных овец, по своей воле во свое насыщение и утешение пожирать!» Тут-то патриарх, выступавший важной, если не главной фигурой дворцового переворота, и проявил политическую волю. Иоаким объявил, что Петр посажен на трон отнюдь не «изменниками-боярами и думными людьми», — он избран на царство представителями всех сословий, Земским собором, под архиерейским руководством, «всенародно и единогласно».

Считается, что у лжи короткие ножки, тем более что обман патриарха и его сторонников был немедленно опровергнут народным восстанием против узурпаторов. Но в России официальный документ часто сильнее действительности. В «избрание» Петра верили авторы исторических трудов и специальных исследований, расходясь лишь в определении юридической состоятельности избирательного органа. Спорили, был то полноценный Земский собор, проходивший в сложных условиях, или «фиктивный собор, пародия на древнерусское представительное учреждение», «разыгранная сторонниками царевича Петра» [317].