Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

При всей увлекательности возможного расследования дворцовых тайн, ограничим обвинение против Иоакима тем, что он взял на себя личную ответственность за наречение Петра (позже по неблагодарности покончившего с патриаршим престолом) и не допустил созыва избирательного Собора. Ничего страшного, не правда ли? То, что кричала Софья о народных волнениях, об опасности восстания, Иоаким отбросил как несущественное. «И о том бы вопросили стрельцов и чернь, и что народу годно, то б исполнить, и будет царствие мирно и безмятежно!» — премудрая царевна убеждала напрасно [336]. Патриарх уверенно вел своих сторонников к страшной смерти от рук презираемого ими народа.

Две погибельные ошибки Иоакима особенно поучительны. Первая: он со клевретами надеялся, неправо захватив власть, расплатиться с возмущенным народом крупными уступками и купить мир жестами справедливости и милосердия. Ведь патриарх знал, что столица бунтует. Не мог архипастырь не знать того, о чем давно писал своему королю датский резидент Иоганн фан Келлер и о чем был прекрасно осведомлен московский ученый Сильвестр Медведев!

30 апреля и 1 мая указами нового правительства (под председательством патриарха) были арестованы и приговорены к казни восемнадцать особо ненавистных стрельцам и солдатам полковников и один генерал. 1-го числа от двора были демонстративно грубым указом удалены ненавистные народу «временщики»: Языковы и Лихачевы. Тогда же, по рассказу Медведева, для предотвращения разрастания «народного смущения» Иоаким направил к солдатам и стрельцам с уговорами «митрополитов, архиепископов и епископов, архимандритов и игуменов» [337].

Все эти массированные уступки не утишили народный гнев, но, по словам современных наблюдателей, лишь укрепили уверенность восставших, что бесчестная власть желает их обмануть и при первой возможности подвергнуть жестокой расправе. Агитаторы, выбранные на полковых собраниях стрельцов и солдат, при сочувствии народа «сказывали на бояр измену». Они разъясняли, что «бояре всем творят обиды и истеснение великое, суд и расправу чинят неправедно всему христианству ради мзды своей, сирых и бедных не щадя… нападают всякими неправдами, себя обогащают и домам своим прибытки чинят, а народ губят».

«И сего ради, — пишет свидетель, — служилые люди, стрельцы и солдаты, между собой совет сотворили, всеми полками во единомыслии стали, говоря: Как бояре завладели всем государством! И возмутились все и восколебались: на бояр встанем, потому что бояре что хотят — то и творят… им от бояр терпеть невозможно!» Петр Алексеевич «вельми юн, только 9 лет и 11 месяцев, как ему государством владеть, если не боярам богатеть? И народ весь погубят!.. И будут царством владеть паче прежнего, и людьми мять, и обидеть бедных, и продавать».

Переданная многими современниками народная молва гласила, что Иван Алексеевич «в возрасте, можно ему, государю, царствовать». Потому-то и отстранили его коварством от престола, «дабы царствовать меньшему брату… а государством владеть и людьми мять им, боярам». «Стрельцы беспрестанно толковали, что избрание нового царя произошло незаконно, что не может быть, чтобы старший царевич Иван отказался по болезни, что это сделано партией изменников… Лучше сломать им шеи».

Не вдаваясь в детали ярких рассказов о народном возмущении, скоро выразившемся в вооруженном восстании (их легко представит себе каждый россиянин), отмечу главное решение стрелецких и солдатских советов. Зачинщики восстания «лучше избрали смерть, нежели бедственный живот». Они «себе положили крепкую заповедь… чтоб в том своем… умышлении стоять крепко и друг за друга головы положить неизменно». Не догадаться о будущих событиях, получая донесения, как народ повсеместно затаскивает на сигнальные башни-каланчи ведомых «ушников» (доносчиков) и, раскачав за руки за ноги, под крики «любо! любо!» — швыряет вниз, — высшим чинам Московского двора было весьма трудно.

Вторая гибельная ошибка патриарха и возглавленных им придворных заговорщиков состояла в том, что, пытаясь выбить идейное оружие из рук восставших, они усугубили впечатление от цинизма верховной власти, выступив с вестью о «всенародном и единогласном избрании» Петра. «Петровцы» не поняли, что подобные идеи воспринимаются «с глубоким удовлетворением» только тогда, когда весь народ находится под караулом, когда никто ровным счетом ничего не может сделать. На сей раз караул был возмущен больше всех, а людям, по крайней мере москвичам, было что предпринять. Например — явиться в Кремль и врезать обнаглевшей, зажравшейся и веками презирающей «черный люд» сволочи по сахарным устам, от лица народа российского привычно и лживо вещающим.

Крупнейшее в истории Москвы народное восстание вспыхнуло из-за контраста между надеждами, которые дало правление Федора Алексеевича, и притеснениями со стороны тех, кто воспользовался его болезнью и, желая продолжить бесконтрольный грабеж страны, совершил дворцовый переворот, посадив на престол Петра. Восстание, в ходе которого народ послал своих выборных представителей для контроля в Думу и центральные ведомства, продолжалось до осени 1682 г. «Утишить» его смогла только «премудрая и милосердная» сестра Федора — царевна Софья Алексеевна. Но и ей придворные не простили «заигрывания» с народом. Как только, благодаря гибкой политике царевны, опасность нового восстания в стране была предотвращена, Софья была свергнута в результате нового заговора, а впоследствии обвинена в том, что это она «разожгла бунт» в 1682 г.!

А как же несостоявшийся император? — спросите вы. Федор Алексеевич действительно завершил дело отца, приведя государственное управление, армию и финансы в соответствие с требованиями времени и, главное, масштабами государства, раскинувшегося на севере Евразии от Балтики до Тихого океана. При старшем брате Петра I Россия окрепла и реально утвердилась в мире как империя: могучая монархическая держава, объединяющая в себе многие языки, народы и конфессии.

Уже в первые месяцы правления, усиленно «леча» больную «голову» государства — реформируя его высшее и центральное управление, — юный царь утвердил при своем венчании на престол новую державную идеологию. Священные основы царской власти (а значит — духовные устои державы) выдвинулись на первый план, решительно затмив древний родовой, наследственный принцип.

Все изменения, внесенные в 1676 г. в чин царского венчания волей Федора Алексеевича по благословению патриарха Иоакима (и развитые в 1682 г. в чине царского венчания Ивана и Петра), служили одной цели. Старательное уподобление византийскому императору, причащение царя в алтаре со священниками, подчеркнутая передача инициативы патриарху, коему предписано было максимально ярко выделить божественную основу царской власти («От Бога поставлен еси, Богом венчанный царь» и т. д.), обретало смысл благодаря изменению одной, краткой, но главной формулы чина венчания. Федор стал государем не просто Российского самодержавного царства, но Российского православного самодержавного царства. По убеждению нового царя, вполне разделявшемуся россиянами, этому священному, избранному Богом и хранимому Богородицей царству не было равных во вселенной.