Гельмут Симон - Войны Рима в Испании. 154—133 гг. до н. э.

Получив подкрепление от нумидийцев, Нобилиор предпринял попытку взять Нуманцию приступом. Штурм велся с северо-востока, Гран Аталайя находилась напротив, со всех других сторон Нуманция прикрывалась реками Дуэро и Мерданко, город был окружен стеной. Восточнее, на равнине армии сошлись для битвы и выстроились в боевой порядок. Римляне делали ставку на применение слонов, скрывавшихся в тылу войска (Арр. Iber., 46, 189). Когда сражение было в разгаре, ряды римлян раздвинулись, и слоны через образовавшиеся проходы устремились на врага. Кельтиберы и тем более их кони пришли в полное смятение из-за неожиданной атаки невиданных животных и бежали в город (Арр. Iber., 46, 190; о бегстве лошадей из-за необычного вида слонов см. также Amm. Marc, XXV, 1, 14). Римляне преследовали их, и бой продолжался у городских стен. Здесь снова использовались слоны, поскольку с установленных на их спинах башен было легче попадать в людей, находившихся на стенах [50]. Внезапно в одного из слонов попал тяжелый камень, и животное, громко трубя, пришло в бешенство и обратилось в бегство, круша при этом все, что попадалось ему на пути (Арр. Iber., 46, 191; больше всего должны были пострадать римляне, поскольку, как следует из Аппиана (Iber., 46, 190; 193), кельтиберы за пределами стен больше не появлялись). Из-за рева паника перекинулась и на других слонов, так что они начали свирепствовать среди римлян {95} . [51]Нумантинцы воспользовались благоприятным для них изменением ситуации. Со стороны римлян от рук кельтиберов погибло 4000 человек и три слона, испанцы захватили много оружия, а также римские боевые значки. Сами кельтиберы потеряли в тот день 2000 человек (Арр. Iber., 46, 191. Цифры представляются заслуживающими внимания). Однако Нобилиор потерял более трети, а то и половину от первоначального состава войска.

Это второе поражение имело для римлян в высшей степени неблагоприятные последствия. Именно тогда, по-видимому, от них отпал Окилис (Арр. Iber., 47, 196; у Аппиана об этом сообщается как о последнем событии кампании накануне зимы. См., однако, выше, с. 50). Заволновалась также, вероятно, и Ближняя Кельтиберия (во всяком случае, под 152 г. сообщается, что там уже снова шла война: Арр. Iber., 47, 198; 48, 200—204). Однако не ослабела и активность Нобилиора [52].

Видимо, потеря Окилиса побудила его направить конницу против города Аксиния (положение неизвестно [53]), где хранились хлебные запасы врага. Однако наступление продолжалось недолго, многие участвовавшие в нем погибли, и ночью римский отряд возвратился в лагерь (Арр. Iber., 47, 194). Последней операцией римлян осенью 153 г. стала попытка набрать пополнение у соседнего племени, очевидно у ваккеев [54]. Это задание выполняла конница под командованием некоего Биезия [55]. Поначалу все шло успешно, ваккеи оказали союзническую помощь и предоставили римлянам определенное число всадников. Однако нумантинцы между тем узнали о случившемся и застигли отряд на дороге. Новые союзники сразу обратились в бегство, римлянам же пришлось вступить в бой, и их предводитель со многими из своих людей нашел там смерть (Арр. Iber., 47,195).

Для римлян кампания 153 г. стала цепью поражений [56], которые уместились в короткий отрезок времени между 23 августа и наступлением зимы [57](Аппиан в Iber., 47, 195 пишет о ситуации после неудачного штурма города: «Короткое время Нобилиор потратил на приведение в порядок своего войска»). Нобилиор остался на зиму в своем лагере на плоскогорье, что было чем-то совершенно новым для римской армии; позднее в ходе войны это повторялось дважды: в 140/139 г. Квинтом Помпеем (Арр. Iber., 78, 335) и в 134/133 г. Сципионом Эмилианом (Арр. Iber., 89, 397; ср. хитрость с зимним лагерем в конце книги). В связи с тем, что снабжение уже и прежде испытывало серьезные трудности из-за многочисленных поражений (Окилис, Аксиний), а увеличение этих трудностей в суровые зимние месяцы было несложно предугадать [58], решение Нобилиора о пребывании в лагере зимой, по-видимому, являлось вынужденным. К этому его могло побудить внезапное наступление зимы со снегопадами, которые сделали невозможным отход в долину Эбро — путь через Окилис и так находился в руках противника {96} . Солдаты сильно страдали от сурового климата. Не хватало продовольствия и в особенности дров для разведения костров. Многие погибали во время заготовки дров — несомненно, от рук врагов (об опасностях, которым подвергались во время походов за дровами, см. ниже о пребывании Лукулла под Каукой, с. 82), да и в лагере голод и морозы уносили немало жизней (Арр. Iber., 47, 197). Весной следующего года армия, видимо, смогла отступить к Эбро, и там еще сохранившие боеспособность остатки войск — вряд ли более 12 000 человек {97} — были переданы новому командующему Марцеллу [59], тогда как больных и раненых отправили в Италию (ср.: Polyb., XXXV, 4, 1 — 6). Нобилиор смог оправдаться перед сенатом. Хотя неудачи консула подверглись осуждению, его намерение добиться капитуляции врага, а не идти на соглашение с ним, было одобрено большинством сената (см.: Арр. Iber., 49, 208).

Нам придется вернуться немного назад, поскольку испанские события, естественно, занимали умы римских политиков еще до возвращения Нобилиора в течение всего 152 г. Серьезный повод для этого давали известия о поражениях римлян. Достаточно сказать, что о неудаче в день Вулканалий, несмотря на удаленность театра военных действий от Италии, стало известно в Риме столь быстро, что эта новость смогла повлиять на результаты консульских выборов и распределение провинций. Думается, что выборы консулов на 152 г. и распределение провинций стали, по сути, ответом на события 153 г. в Испании. Вместе с патрицием Луцием Валерием Флакком {98} был избран Марк Клавдий Марцелл {99} , внук того Марцелла, который в годы Второй Пунической войны прослыл «мечом Рима». О ходе выборов и связывавшихся с ними планах ничего не известно, но трудно поверить, что уже само по себе избрание такого человека не преследовало определенных целей. Для Марцелла это было уже третье консульство (после 166 и 155 гг.), и его карьера представляла собою совершенно уникальное явление для периода между Второй Пунической войной и эпохой Мария (уже свой второй консулат он получил через десять лет после первого, так сказать, suo anno [60], чего со времени Сципиона Африканского никто не добивался). Оба раза Марцелл хорошо зарекомендовал себя в тяжелых войнах против горного народа лигуров. Дважды он праздновал триумф и, очевидно, снискал себе всеобщее уважение {100} . [61]Кроме того, уже во время Третьей Македонской войны в 169 г. Марцелл управлял обеими испанскими провинциями (Liv., XLIII, 15, 3; XLV, 4,1). Такой человек получил теперь командование в His-pania Citerior. Уже само по себе его переизбрание всего лишь через два года после предшествующего консульства (хотя требовался десятилетний интервал) было, несомненно, отходом от буквы закона {101} . После этого напрашивалась мысль о том, чтобы передать командование в Ближней Испании не по жребию, а с помощью специального постановления сената или народного собрания. Консулы находились в хороших отношениях друг с другом, поскольку Валерий был, по-видимому, чем-то обязан Марцеллу {102} . Цель всей процедуры была очевидна — поручить способному человеку продолжение и завершение неудачной до сих пор войны против кельтиберов {103} . Об остроте политической борьбы свидетельствует то, что вскоре после третьего избрания Марцелла был принят закон, который вообще запрещал вторичное избрание в консулы [62]. Среди сторонников этого закона был старый Катон (см. его речь «О том, чтобы никто не был дважды консулом» (ne quis iterum consul fieret), fr. 185— 186 ORF 2). Более скромные меры в отношении Дальней Испании также были реакцией на события в тех краях и, прежде всего, по-видимому, на победные донесения наместника предшествующего года: в эту провинцию был вновь направлен претор Марк Атилий (Арр. Iber., 58, 243) [63], поскольку главную опасность, как казалось, устранил Муммий.