Олег Помозов - День освобождения Сибири

Совсем другая обстановка складывалась в те дни в Астрахановке, туда на протяжении 9-го, 10-го и 11 марта всё прибывали и прибывали свежие силы красногвардейцев из Владивостока, Читы и Хабаровска со своим вооружением и даже артиллерией. Плюс ко всему красным удалось сагитировать в свою пользу тот самый полк демобилизованных солдат, что находился на станции Белогорск. Военнослужащие данной воинской части, как и большинство российских пехотинцев, являлись выходцами, как правило, из крестьянского сословия, и им было конечно же далеко не всё равно то, что происходило в те дни вокруг них. Большевистское правительство реально даровало им под раздачу помещичьи земли и разрешило вернуться из казарм домой. И вот теперь какие-то там земцы пытались всё это якобы обратить вспять. Ан нет… Как видим, здесь достаточно простая арифметика, очень легко слагаемая и склоняемая на любую даже самую незатейливую левацкую агитацию. В итоге в Астрахановке собрались весьма внушительные силы, значительно превосходившие численностью своего личного состава вооруженные формирования земско-белогвардейской оппозиции.

Понимая, что чаша весов начинает медленно, но верно клониться в их сторону, большевики одиннадцатого марта предъявили противоборствующей стороне ультиматум: освободить из тюрем политических заключённых и во избежание напрасных жертв немедленно и без лишних проволочек сложить оружие. Однако из Благовещенска последовал категорический отказ выполнить оба этих требования. И тогда рано утром двенадцатого числа начался штурм города. Красные наступали тремя организованными колоннами, два отряда двигались из Астрахановки в направлении железнодорожного вокзала, где были сосредоточены основные силы обороняющихся повстанцев. Третья группа выдвинулась из деревни Владимировка и, продвигаясь по левому берегу Зеи, планировала захватить речной затон. Задуманную операцию ей удалось осуществить практически с ходу, после чего данная группа стала пробиваться сначала к центру города, а потом — к железнодорожному вокзалу на подмогу к своим товарищам.

К шести часам вечера этот главный и последний оплот вооруженной оппозиции также оказался в руках красных. А вскоре над Благовещенском стали сгущаться вечерние сумерки и практически уже прекратившие к тому времени сопротивление участники гамовского мятежа начали небольшими группами по льду Амура потихоньку перебираться на китайскую сторону — в город Сахалян. Он стал в последующие шесть месяцев приютом не только для военных, но и для многих гражданских лиц, не пожелавших оставаться в советском Благовещенске. Ушёл за границу вместе со всем своим немногочисленным казачьим отрядом и атаман Гамов, прихватив с собой, по официальным источникам, те самые 40 миллионов золотом, что хранились в местном отделении Госбанка. Вывезенные денежные средства, по заявлению атамана, он потом передал в Харбин в распоряжение российского управления КВЖД во главе с генералом Д.Л. Хорватом.

Прямо, что называется, «с корабля на бал» попал в те дни, вернувшийся из Петрограда, с заседаний распущенного Учредительного собрания (дорога заняла почти месяц) городской голова Алексеевский. Он тут же оказался в руках победивших большевиков, несколькими днями ранее захвативших Благовещенск и рыскавших по городу в поисках людей из числа своих непримиримых противников. Бывший теперь уже городской голова как нельзя лучше подходил, видимо, под эту самую категорию, поскольку сразу же был арестован и сопровождён в тюрьму, в которой пробыл до самого сентября 1918 г., пока его не освободили доблестные повстанческие части 1-го Средне-Сибирского и Чехословацкого корпусов при посредническом участии японских (надо признать, что оккупационных конечно же) войск.

Здесь, в Благовещенской тюрьме, между прочим, Александр Алексеевский и узнал спустя месяц после своего ареста о том, что сбылась, наконец, его заветная мечта: на территории Амурской области провозгласили образование автономной республики. Однако вот незадача: Амурская автономная республика оказалась представлена не в земском исполнении, как о том мечтал Алексеевский и его товарищи, а в советском, для них вряд ли каким-то образом вообще приемлемом. С 1 по 10 апреля в Благовещенске проходил съезд победителей, официально называвшийся «объединённый съезд Советов трудящихся и казачества Амурской области», на котором и было принято решение о создании Амурской трудовой социалистической республики в рамках РСФСР. Избранное чуть позже правительство республики (Совет народных комиссаров) возглавил Фёдор Никанорович Мухин.

Амурский совнарком сразу же после сформирования начал первым делом печатать свои собственные денежные знаки, прозванные в народе «мухинками» [274]. Они имели хождение, кстати, не только на территории Амурской республики, но и официально, с разрешения Хабаровска крайисполкома, по всему советскому Дальнему Востоку. В кругах дальневосточного общества, не симпатизировавших большевикам, правда, иногда злорадно подшучивали, вспоминая дореволюционное прошлое Мухина [275]на предмет того, являются ли его деньги настоящими… А может быть — только бумажками, равными по цене конфетным фантикам? Но они ошибались, «мухинки» обеспечивались золотым запасом Амурского народного банка, опять в течение нескольких месяцев пополнившегося за счёт национализированных зейских приисков на несколько сот тысяч рублей [276]. На эти средства, в частности, началось проведение целого рядя социальных реформ в области сельского хозяйства, народного образования, медицинского обслуживания и т. д.

В порубежном китайском Сахаляне потрёпанные выпавшими на их долю неудачами благовещенские земцы также не теряли времени даром. Ими было создано Бюро самоуправлений Амурской области, которое в силу имевшихся у него средств и возможностей начало готовиться к новому витку противостояния с советской властью, но только теперь уже в рамках общерегионального вооруженного выступления. Случилось оно, как мы уже не раз отмечали, летом

1918 г., в результате чего Благовещенск 18 сентября оказался полностью освобождён от красных. В тот же день Бюро самоуправлений переправилось через Амур в родной город (а за день до того то же самое тайно проделал и атаман Гамов со своими казаками) и провозгласило о восстановлении на территории Амурской области власти земского и городского самоуправлений. А вышедший из тюрьмы Александр Алексеевский вскоре возглавил её административные структуры.

В условиях полной административной неразберихи, царившей в те дни на Дальнем Востоке, когда за власть над регионом боролись сразу три правительства (П.В. Вологодского, Д.Л. Хорвата и П.Я. Дербера), Алексеевский, пока суд да дело, принял решение не подчиняться на первых порах ни одному из них, в связи с чем, провозгласил о создании (вернее о воссоздании теперь уже) автономной Амурской республики, только на этот раз уже немного другой ориентации: не советской — левой, а земско-эсеровской, то есть умеренно левой. Продержалось это новое-старое территориальное образование ещё ровно два месяца и прекратило своё существование 17 ноября 1918 г., в самый канун правоконсервативного колчаковского переворота, что тоже весьма символично, а может быть, даже и опосредованно.