Олег Помозов - День освобождения Сибири

По разным подсчётам, под началом главкома Лазо собралось к началу мая от 5 до 10 тысяч человек мобилизованных, а также добровольцев из состава красногвардейских пролетарских отрядов. Для лучшего управления такой теперь уже достаточно большой массой солдат и командиров, а также для более успешного и спланированного ведения боевых действий при главнокомандующем решили создать военно-полевой штаб, начальником которого был назначен двадцатисемилетний томский большевик Пётр Клавдиевич

Голиков. Опыта боевых действий, правда, он никакого не имел, зато являлся очень преданным делу пролетарской революции товарищем.

Атаман Семёнов на отвоёванной у Советов территории также провёл принудительную мобилизацию главным образом казачьего населения и довёл количественный состав ОМО, опять-таки по разным данным, до трёх-шести тысяч человек. [285]И хотя по численности его части всё же несколько уступали войсковому соединению Лазо, однако в семёновских подразделениях имелось больше профессиональных военных, офицеров, казаков и просто рядового состава из числа бывших фронтовиков. Поэтому силы противников оказались примерно равны. Хватало в обеих войсковых группировках и проблем с дисциплиной. Так, в красных частях присутствовало достаточно большое количество анархистов [286]со своими извечными протестными принципами неподчинения системе единоначалия и субординации, встречались среди них и просто уголовники, занимавшиеся насилием и грабежами.

Семёнову же доставляли много хлопот весьма представительные в количественном отношении формирования кочевых народов, набранных в его отряд в качестве добровольцев-наёмников. То были буряты, монголы, харачины, славные рубаки, кстати, но для них в силу их этнических, религиозных и ментальных особенностей многие положения русского воинского устава являлись просто неприемлемыми. Да и китайцы (вроде бы вполне окультуренная в этом плане нация) также особой боевой дисциплиной не отличались и порой напрямую игнорировали приказы семёновского штаба [287].

Создав некоторое численное превосходство, войска Центросибири 8 мая перешли в контрнаступление. Время начала этой операции красными было выбрано не случайно, поскольку на 5 мая в тот год пришлась православная Пасха, и, по оперативным данным советской разведки, на период её празднования атаман Семёнов со своим ближайшим окружением выехал в Харбин и отмечал там, как все нормальные русские люди, святое Христово Воскресение. Данным обстоятельством, по всей видимости, как раз и воспользовался Лазо, чтобы атаковать подразделения ОМО на главном направлении. Красным в их наступлении помогали два бронепоезда, весьма быстро и качественно изготовленных специально для предстоящей операции в читинских железнодорожных мастерских. Под натиском такого грозного оружия и при поддержке мобильных кавалерийских групп красные сразу же опрокинули семёновцев и теперь сами погнали врага назад на китайскую территорию.

Вся операция заняла чуть меньше месяца, так что к концу мая семёновские части вновь оказались оттеснены к самой границе [288]. И Сергей Лазо, оставив командование Даурским фронтом на своего заместителя Дмитрия Шилова, выехал сначала в Иркутск с отчётом об успешных боевых действиях, а потом в Красноярск, где проживал последние несколько лет, видимо, по личным делам. Однако начавшееся в те же дни вооруженное выступление Чехословацкого корпуса спутало все планы советского главкома. Надо заметить здесь, что мятеж иностранных легионеров начался именно в тот момент, когда поражение семёновских частей стало уже достаточно очевидным. Являлся ли данный факт чистым совпадением или всё-таки акцией, направленной на поддержку неудавшегося наступления отрядов ОМО?.. Трудно сказать, никаких документальных свидетельств на этот счёт мы, к сожалению, не смогли найти, и поэтому нам в очередной раз остаётся только предполагать, догадываться ну и кое-что самим домысливать, конечно.

Теперь, собственно, о главном. В завершении поначалу вполне успешного апрельского наступления, когда уже достаточно большая часть Забайкалья находилась в руках атамана Семёнова, он объявил о создании Временного Забайкальского правительства (ВЗП), продекларировав таким образом автономную обособленность подконтрольных ему территорий, свободных от влияния советской власти, но подотчётных власти Всероссийского и Сибирского учредительных собраний. Так он и объявил в своей официальной декларации. Однако, просуществовав чуть более месяца, это новое территориальное образование, претендовавшее на автономный республиканский статус (но прозванное в народе почему-то «царством» Семёнова), было к началу июня полностью ликвидировано вследствие успешного наступления войск Центросибири. Но спустя три месяца оно вновь возродилось, после того как части 1-го Средне-Сибирского и Чехословацкого корпусов полностью зачистили Забайкалье от власти большевиков. Воспользовавшись, что называется, плодами чужого ратного труда, придя, по сути, на всё готовое, отряды Семёнова в начале сентября 1918 г. заняли, наконец, вожделенную для них столицу Забайкалья — г. Читу.

Здесь, в отличие от освобождённого чуть позже Благовещенска никем и никогда официально не объявлялось о создании нового автономного территориального образования, однако семёновская вотчина, довольно самостоятельная в административном отношении единица, тем не менее, реально существовала и просуществовала так довольно долго — в течение более чем двух лет. Амурская же республика в её советском, а потом и земском варианте продержалась в общей сложности чуть более семи месяцев, после чего была ликвидирована усилиями сначала Сибирского, а потом Всероссийского правительства Уфимской директории ещё до колчаковского переворота. Семёновскую же вольницу не могли приструнить ни Сибирское правительство, ни Уфимская директория, ни даже верховный правитель адмирал Колчак. В чём же, спрашивается, причина такой количественной и качественной разницы?

А причина, на наш взгляд, достаточно проста. Во-первых, Амурская республика создавалась по инициативе главным образом членов правоэсеровской (правосоциалистической) партии, а также деятелями из числа земского и городского демократического по преимуществу самоуправления. Семёновская же территориальная, а по сути и политическая автономия являлась производной от военной диктатуры весьма и весьма консервативного толка, что, без сомнения, было зачтено ей в плюс некоторыми политическими кругами, имевшими порой решающее влияние в то время. Во-вторых, у читинских «автономистов» имелись достаточно сильные покровители в лице японских оккупационных частей, охранявших семёновскую вотчину, как зеницу ока. И это, собственно, и стало определяющим фактором. Даже адмиралу Колчаку, провозглашенному в ноябре 1918 г. верховным правителем всей России, не позволили навести в Забайкалье порядок, и посланная им в декабре того же года военная экспедиция, против нарушившего все рамки не только субординации, но и элементарного приличия Семёнова, не посмела под угрозой японского вмешательства двинуться дальше Иркутска.