Олег Помозов - День освобождения Сибири

И вот, наконец, 26 сентября 1917 г. приказом Верховного главнокомандующего Российской армии генерала Духонина был образован Чехословацкий корпус в составе двух пехотных дивизий, запасной стрелковой бригады, артиллерийского дивизиона и двух инженерных рот. Примечательно, что, согласно пункту шестому данного приказа, во всех частях корпуса вводился (с какого-то, грубо говоря, перепугу) дисциплинарный устав французской(!) армии. Объясняется такой нонсенс у современных исследователей чаще всего двумя основными версиями. Согласно первой из них, Т. Масарик, до того времени по-прежнему находившийся в России, вытребовал у Временного правительства разрешение на переброску формируемого Чехословацкого корпуса на противогерманский фронт в Западную Европу, в полное распоряжение французского верховного командования; отсюда якобы и новый устав.

Вторая версия трактует случившееся несколько иначе и состоит в следующем. В процессе назревания в России летом 1917 г., говоря научным языком, новой революционной ситуации, в правительственных кругах появилась идея создания на основе чехословацких частей корпуса наёмников-ландскнехтов для подавления массовых народных выступлений, в том числе даже и на фронте. Генерал Корнилов, по некоторым данным, ещё во время уже упоминавшихся нами боёв под Тернополем, являясь командующим Юго-Западным фронтом, предлагал использовать чехов в качестве заградительных отрядов на пути отступающих русских частей. После этого к подобного рода услугам со стороны легионеров пытались прибегать и украинские республиканцы, и их же «доморощенные» националисты, потом опять, уже во второй раз, тот же самый Корнилов во время своего знаменитого августовского антиправительственного мятежа, а также генерал Алексеев в период создания Добровольческой армии Юга России.

Однако Томаш Масарик на протяжении всего 1917 г. категорически запрещал легионерам вмешиваться во внутриполитические дела России, и они до поры до времени неукоснительно соблюдали это правило. Так вот, возвращаясь к нашей теме, для того, чтобы как минимум оградить военнослужащих Чехословацкого корпуса от разлагающего влияния революционной вседозволенности, имевшие на них виды политики самого высокого уровня и применили к ним устав французской армии, испытанный на прочность, образно выражаясь, не одной, а как минимум тремя революциями (а если посчитать дни Парижской коммуны, то и всеми четырьмя).

В августе 1917 г., изрядно потрёпанная в боях под Зборовым и Тернополем чехословацкая бригада, в составе 3-х полков, была отведена на отдых в район Бердичева и Житомира (правобережье Днепра). А в это время в тылу, на Полтавщине (днепровское левобережье), формировались осенью 1917 г. пять новых полков Чехословацкого корпуса. Таким образом, всё шло как бы своим чередом, и дальнейшие события не предвещали для легионеров никаких осложнений, не случись в ночь с 25 на 26 октября (по старому стилю) в Петрограде социалистической революции.

После заключённого вскоре новым большевистским правительством перемирия с Германией чехословацкие части сразу же превратились для России в большую, в 40 тысяч личного состава, и очень непростую проблему. Сначала, правда, этот славянский корпус, как и весь Юго-Западный фронт, отошёл по наследству к самостийной Украине, которая в своих четырёх универсалах [377]к 11 января 1918 г. провозгласила полную независимость от бывшей Российской империи. А 15 января стараниями представителей Антанты чехокорпус официально объявили составной частью французской армии на правах иностранного легиона, и даже начали содержать за счёт поступивших из-за границы средств.

Более того, есть данные о том, что ещё во время политического совещания в Яссах (Румыния), проходившего в конце ноября 1917 г., союзники приняли решение выделить на содержание корпуса

15 миллионов рублей. Вследствие этого для советского правительства России проблема неприкаянного корпуса оказалась некоторым образом на время закрыта. Однако, как показали дальнейшие события, это было далеко не так. На самом деле, согласно секретному соглашению, достигнутому там же, в Яссах, чехословацкие легионеры за ссуженные им Антантой деньги обязывались не только продолжать боевые действия против немецких и австрийских войск, но и включиться, если потребуется, и в вооруженную борьбу с большевиками (заявления Масарика о политическом нейтралитете чехокорпуса там, на высоком верху, — в правительственных кабинетах стран Антанты — никто на тот момент в расчёт уже, естественно, не принимал).

Если говорить не только о политических, но и о бытовых условиях, то надо заметить, что в целом легионерам жилось в тот период на Украине, по всей видимости, в общем-то достаточно неплохо. Хотя, как сообщают хроникёры, им в зиму 1917–1918 гг. пришлось изрядно поголодать, так что вроде бы как даже порой и до употребления лягушек доходило дело. Но опять-таки лягушки, а точнее их лапки, как известно, — один из деликатесов французской кухни (в том числе, может быть, даже и армейской), и это во-первых. Ну, а во-вторых, с пятнадцатью антантовскими миллионами (более миллиарда на наши деньги) да на сытной Украине и сидеть голодом — в такое что-то верится с трудом. Кроме самого вкусного в мире свиного сала в славящейся своим хлебосольством Малороссии, даже в то — военное — время много чего можно было раздобыть из съестного, а если за хорошие деньги — так и тем более. Причём, если учесть, что украинские сёла уже тогда порой располагались друг подле друга почти в шахматном порядке, и где кончалось одно, там сразу же начиналось другое, то получалось, что за продуктовыми наборами интендантским командам и выезжать-то особенно никуда далеко не приходилось — всё находилось очень близко, что называется, под рукой. Таким образом, в период объявленного большевиками почти трёхмесячного перемирия с Германией свободного времени, как и денег, у легионеров вполне хватало, для того чтобы обеспечивать себя не только продовольствием, но вдобавок к этому и ещё кое-чем.

В условиях наступившей после двух подряд революций временной вседозволенности, из частей, в том числе и Юго-Западного фронта, началось массовое дезертирство военнослужащих Российской армии. Солдаты спешили в свои деревни делить обещанную большевиками барскую землю, ну а офицеры в то же самое время в массовом порядке бежали на юг России, в Добровольческую армию генералов Алексеева и Корнилова, для того чтобы организоваться и вернуть назад ту самую потерянную землю, а вместе с ней — прежние сословные привилегии, возродить попранную «жидами-большевиками» православную веру и пр. В результате прямо на прифронтовых полях и в цейхгаузах резервных частей оставалась масса брошенного и бесхозного оружия, которое чехи, оказавшиеся, ко всему прочему, ещё и весьма практичными людьми, стали аккуратно собирать, где прикупать, а где и просто, за здорово живешь, как говорится, прибирать к рукам. Ну не пропадать же добру, в самом-то деле.