Олег Помозов - День освобождения Сибири

За этими праведными занятиями потихоньку-помаленьку подошёл февраль 1918 г., и тут случилось то, чего легионеры опасались больше всего. Видя, что большевики намеренно затягивают процесс с подписанием мирного договора, немцы решили их немного поторопить и в конце указанного месяца возобновили боевые действия на восточном фронте. В результате Российская армия, полностью деморализованная революционной анархией, безначалием и дезертирством, сразу же опрокинулась и начала отступать на всех участках, в том числе и на Украине. В Ровенской области в районе

г. Сарны (северо-запад Украины) наступающие немецкие части прорвали фронт, захватили город, после чего погрузили несколько полков в эшелоны и двинулась в глубь украинской территории на Коростень-Киев. Серьёзно обеспокоенные возникшими чрезвычайными обстоятельствами, военнослужащие чехословацкой бригады, по-прежнему дислоцировавшейся на правобережье Днепра, в тот же день, поскорей собрали что называется свой «нехитрый» скарб и скорым маршем направились… нет, не навстречу врагу, а совсем в противоположную сторону. Драпанули, в общем. А с другой стороны, был ли им резон опять одним отдуваться практически за весь фронт, как в июле прошлого года под Зборовым?

Однако надо заметить, что отступить на восток в быстром темпе легионеры всё-таки не смогли: накопленное имущество, главным образом вооружение, которым они предельно основательно запаслись (на несколько военных кампаний вперёд), чрезвычайно замедлило их движение. Железнодорожных составов для этой цели в достаточном количестве сразу же найти им не удалось, поэтому значительную часть обмундирования, оружия и боеприпасов они погрузили на подводы, после чего одной, двумя лошадиными силами очень медленно двинулись на восток в направлении Киева. А немцы, создавалось такое впечатление, словно бы задались только одной единственной целью — догнать чехословаков, окружить их, взять в плен, да и перевешать всех за «измену родине» [378].

Лишь 2 марта легионеры достигли Днепра, и здесь им опять же, вследствие обременённости военным имуществом, с большим трудом удалось переправиться чуть севернее столицы Украины на левый берег и двинуться дальше в направлении станции Бахмач (170 км северо-восточнее Киева). В то же самое время полки второй дивизии корпуса, погрузившись в железнодорожные составы, перекочевали с Полтавщины сначала поближе к Киеву на станцию Гребёнка, а потом также направились к Бахмачу. Причём у них по пятам в точно таких же железнодорожных эшелонах следовали передовые немецкие соединения, так что и этим чехословацким частям приходилось вести постоянные аръергардные бои, которые выпадали главным образом на долю ударного батальона под командованием подполковника Бориса Фёдоровича Ушакова.

Когда где-то числа 7 марта, легионеры второй дивизии прибыли, наконец, на станцию Бахмач, то оказалось, что полков первой дивизии, отступавших с конца февраля из-под Житомира, там всё ещё нет, в то время как немцы весьма значительными силами уже достигли данного района и начали осуществлять операцию по окружению и уничтожению частей Чехословацкого корпуса. В тех неотвратимо роковых условиях не обстрелянным ещё как следует военнослужащим второй дивизии ничего другого не оставалось, как принять, несмотря ни на что, полномасштабный бой с очень давним и до той поры пока более удачливым противником. В этот момент легионеры, то ли вспомнив боевые подвиги своих великих предков времён Яна Жижки, то ли просто от отчаяния обречённых, но проявили такую силу духа, такую стойкость и отвагу, что на целых четыре дня полностью заблокировали все подступы к станции превосходящим силам врага.

Они держали оборону до той поры, пока их товарищи из первой дивизии, утяжелённые злополучным боевым скарбом, не достигли, наконец, Бахмача. После этого обе дивизии погрузились в эшелоны и стали организованно отступать по направлению к Курску, к спасительным пределам бескрайних российских территорий. О том, что драка чехословаков и немцев была действительно серьёзной и упорной, говорит хотя бы тот факт, что потери за истекшие несколько дней боёв с каждой стороны составили, по разным подсчётам, только убитыми от 400 до 600 человек. Ну а то, что чехословаки смогли выстоять и не проиграть в той баталии, имея дело с далеко не самым слабым противником, свидетельствовало в очередной раз о том, что они действительно могли, когда хотели, по-настоящему хорошо воевать. И, наконец, последнее, что, видимо, ещё необходимо отметить по поводу сражения у станции Бахмач, — это новые подвиги капитана Гайды. Как утверждают некоторые источники, именно он, умело руководя действиями вверенного ему воинского подразделения, не раз выправлял ситуацию и спасал положение дел. Бахмач, таким образом, стал своего рода Тулоном для амбициозного чешского «корсиканца».

На границе с Россией братьев-славян встретили уже части Красной армии, командование которой к легионерам в то время ещё никаких серьёзных претензий не предъявляло, так как они до той поры твёрдо придерживались тактики политического нейтралитета и в борьбе с советской властью никакого участия пока не принимали. Да к тому же после боёв под Гребёнкой и Бахмачом чехословаки стали как бы даже союзниками красных, которые, насколько представлялось возможным, пытались остановить немецкое наступление, расценивавшееся советским правительством не иначе как провокация, направленная на подавление Октябрьской социалистической революции. Так что в Курске легионеров встретили по-братски, а главнокомандующий советскими частями на южном направлении большевик В.А. Антонов-Овсеенко в газете «Правда» даже выразил «отважному корпусу» глубокую благодарность за то, что он «доблестно и с честью» сражался против немцев. Вместе с тем, видя то, насколько чехословацкие эшелоны переполнены оружием, тот же Антонов-Овсеенко распорядился часть его конфисковать на нужды формирующихся частей Красной армии. После этого к полкам и батальонам легионеров были прикреплены большевистские комиссары, в обязанность которых входило не только наблюдать за лояльностью чехословаков по отношению к советской власти, но и агитировать военнослужащих корпуса вступать в ряды ВКП(б) [379].

Уладив таким образом необходимые формальности, железнодорожные составы отважного корпуса направили в район Пензы.

В то время, пока эшелоны Чехословацкого корпуса не спеша двигались на восток, делегаты от его Национального совета прибыли в Москву для встречи с представителями Советского правительства с целью согласовать с ними дальнейшие мероприятия по переброске своих военнослужащих во Францию. Сорок тысяч вооруженных до зубов иностранцев в то время, когда старая российская армия уже была к тому времени распущена по домам, а новая только ещё формировалась, стали вновь сильной головной болью для Совнаркома. Ответственным за чехословацкую проблему большевики назначили товарища Сталина. Представители Чехословацкого национального совета обратились к Советскому правительству с просьбой поспособствовать скорейшей эвакуации своего корпуса в Западную Европу. Такое желание в общем-то не встретило никаких возражений со стороны народных комиссаров, они и сами оказались настроены так, чтобы как можно скорее избавиться от чешской «занозы».