Олег Помозов - День освобождения Сибири

Имея некоторый, если не боевой, то хотя бы военный опыт, Звездов [422]не стал лезть, что называется, на рожон, а, остановившись, как того требовал воинский устав, на достаточно безопасном расстоянии от станции, предварительно выслал к Марьяновке разведку и только после этого начал боевые действия. В сторону расположения противника по его приказу выпустили три артиллерийских снаряда, один из которых, благодаря искусству наводчиков, разорвался в непосредственной близи от эшелонов с иностранными легионерами. И только уже после проведённой артподготовки Звездов, посоветовавшись с другими командирами вверенного ему красноармейского подразделения, решил начать атаку на станцию рано утром следующего дня.

В 4 часа утра развернувшиеся в боевой порядок красноармейцы начали наступление на посёлок Марьяновка, однако уже на самых подступах к нему выяснилось, что чехословаки, после того как по ним был открыт артиллерийский огонь, ещё ночью покинули станцию и отошли на запад в сторону разъезда Помурино, а потом ещё дальше — к станции Маскалёнки. Легионеры, по всей видимости, решили временно отступить для того, чтобы сохранить собственные силы и дождаться подкреплений из Челябинска, где находилась самая мощная на тот момент группировка чеховойск в несколько тысяч человек. В Марьяновке они оставили раненых бойцов из отряда Успенского, а остальных пленных увезли с собой в качестве заложников. Их на станции Маскалёнки заставили рыть братскую могилу, куда чехословаки схоронили своих погибших в бою товарищей.

После всего случившегося под Марьяновкой омские большевики во главе с Косаревым решили не продолжать в ближайшее время боевых действий против оказавших столь жесткое сопротивление легионеров, но, взяв передышку, произвести мобилизацию всех имеющихся у них сил, плюс к этому — попросить помощи из Томска, а возможно, дождаться и обещанных подкреплений из Москвы, от Троцкого, и только потом обрушиться всей своей мощью на чехословаков. Так что 28 мая на запад в сторону расположения чеховойск была направлена мирная делегация во главе с большевиком З. Лобковым. И в тот же день на станции Исилькуль (на полпути между Омском и Петропавловском) две противоборствующие стороны на взаимовыгодных условиях подписали договор о перемирии сначала на 2 дня, но потом продлили его ещё на некоторое время, до 4 июня включительно [423].

Однако эта мирная тактика, как показали дальнейшие события, явилась по большей части ошибочной и привела в результате к полному поражению красных в сражении за Омск. Во-первых, омским большевикам так и не удалось дождаться помощи ни из Томска, ни из Москвы, а во-вторых, им пришлось вскоре разделить имевшиеся у них силы на два фронта и вести борьбу с восставшими чехословаками не только на западе, но и на востоке. Причём на восточном направлении против частей Гайды бои не прекращались ни на один день и велись с переменным успехом в районе Барабинска и Каинска (что на долгое время сковало, кстати, силы новониколаевской группировки чехо-белых и не позволило ей до определённого момента успешно развить наступление на Барнаул, Анжеро-Судженск и Мариинск). На западе же от Омска большевики, имея перевес в артиллерии, не смогли воспользоваться преимуществом и спокойно позволили легионерам за несколько мирных дней обеспечить своим частям сначала количественное, а потом и качественное превосходство.

25 мая в Иркутске, так же как и в Омске, была получена телеграмма Троцкого о немедленном и полном разоружении находившихся на территории губернии чехословацких эшелонов. Напомним, что в самом Иркутске (а вернее на его железнодорожном вокзале) находился в тот момент один батальон (около 700 легионеров) под командованием капитана Померанцева (по некоторым данным — капитана Новака). Дальше на запад, на ближайших к Иркутску полустанках — Иннокентьевская и Батарейная — размещалось ещё два батальона, на станции Половина — один эшелон легионеров, в районе Нижнеудинска — столько же, ну и, наконец, в Канске — самые отчаянные «головорезы» — ударный батальон второй дивизии под командованием подполковника Ушакова. Восточнее Иркутска, согласно большинству источников, вплоть до самого Владивостока ни одной чешской части не располагалось.

Как писала газета «Омский вестник» (№ 102 от 26 мая 1918 г.), уже в тот же день, 25 мая, к станции Иркутск были стянуты отряды местных красноармейцев, а также воинов-интернационалистов и ещё броневики и артиллерия. Историк В.С. Познанский даёт более подробную информацию по поводу этих частей: 1-й Сибирский стрелковый полк, кавдивизион венгров-интернационалистов, маршевые роты барнаульцев, анжеросудженцев, черемховцев, а также хорошо испытанное в предыдущих боях с «контрреволюцией» средство — артиллерийская батарея.

По сообщению того же «Омского вестника» (№ 126 от 26 июня 1918 г.) в 4 часа дня 26 мая, после того как в результате длительных и трудных переговоров уже практически оказалось достигнуто соглашение, и чехословаки согласились сдать всё своё оружие, за исключением «прожиточного минимума» в 30 винтовок, вдруг неожиданно прозвучало несколько провокационных выстрелов со стороны красных, и разгорелся бой. Советская историография приводит в качестве начала вооруженного столкновения в Иркутске ту же самую дату и время, но только рисует, естественно, совершенно иную картину случившегося. Согласно её версии, чехословаки в категорической форме отказались выполнять требования большевиков о разоружении и первыми открыли огонь по их частям.

Описания дальнейших событий также немного противоречат друг другу, советские историки вполне уверенно утверждают, что совместными и согласованными действиями красных стрелков, кавалерии и, главным образом, броневиков, а также артиллерии чехословацкий мятеж был достаточно быстро подавлен и легионеры без особых проблем разоружены. Согласно их материалам, большевики создали в Иркутске в те дни целых две линии обороны. Первая находилась непосредственно на вокзале, а вторая — в районе духовного училища. Железнодорожную станцию и примыкавшее к ней рабочее Глазковское предместье чехословаки захватили достаточно быстро, однако выдвинуться дальше они не посмели, наблюдая в пределах прямой видимости ещё одну и гораздо более мощную линию советской обороны с артиллерией и броневиками. Плюс к этому над ними начал кружить ещё и красный боевой аэроплан с бомбами и пулемётом на борту. Дальнейшее сопротивление они посчитали нецелесообразным.

Противоположная же сторона конфликта впоследствии (после того как советскую власть в Сибири свергли) утверждала совсем иное. С её слов получается, что легионеры проявили в бою на станции Иркутск чудеса боевой выучки и героизма, в результате чего сопротивление большевиков почти мгновенно оказалось сведено на нет, так что уже вскоре они вынуждены были запросить мира, дабы избежать полного захвата города чехословаками [424]. Для переговоров с командным составом эшелонов на вокзал выезжали член Центросибири Гейцман и член Иркутского совдепа Шевцов. В результате чехи согласились сдать не только захваченное во время боя оружие, но и разоружить почти полностью свои прежние арсеналы.