Олег Помозов - День освобождения Сибири

Таким образом, предположения (опасения) Троцкого, как показали эти, а также и другие протестные акции, оказались абсолютно верными. Более того, после подписания Брестского мира демобилизованные фронтовики и, в первую очередь, офицеры, особенно кадровые, посчитали данный дипломатический акт не только позором для страны, но и восприняли его как личное оскорбление. Так что приток новых членов в подпольные организации, в том числе и у нас в Сибири, по подсчётам историков, специально занимавшихся данным вопросом, резко возрос в тот послебрестский период.

Надо также ещё раз подчеркнуть, что и в самом Совнаркоме мнения по поводу подписания сепаратного мира разделились почти поровну, вследствие чего Ленину и его группе удалось одержать верх лишь с минимальным перевесом голосов [204]. Однако позицию этой ведущей группы в ряду многих других несогласных резко осудили, в том числе, и делегаты II Всесибирского съезда Советов, который проходил в Иркутске с 16-го по 26 февраля 1918 г., то есть как раз в тот период, когда трудные переговоры в Брест-Литовске уже подходили к своему завершению. И хотя газета «Свободный Алтай» (№ 48 за 1918 г.) подметила такой интересный факт: голосование по поводу политического отношения касательно переговоров в Брест-Литовске проводилось не всеми делегатами съезда, а только лишь членами недавно избранного президиума Центросибири [205], - данное обстоятельство, тем не менее, является свидетельством того, что акт неповиновения воле центрального правительства всё-таки имел место. Против заключения мира с Германией высказались в тот период также некоторые губернские и городские Советы Сибири, как, например, Новониколаевский городской Совет рабочих и солдатских депутатов («Алтайский луч», № 23 за 1918 г.) и др.

Сибиряки не без основания опасались, что в случае выхода России из войны, то есть, по сути, нарушения таким образом ею своих союзнических обязательств в отношении стран-сателлитов по Антанте, последние в отместку за подобного рода политическую измену вполне могут решиться и на ввод оккупационных войск на территорию российских окраин, в том числе — на Дальний Восток и в Сибирь. А это неминуемо должно было бы привести к полному крушению красной власти в регионе, на что делегаты советского съезда в Иркутске, естественно, согласиться никак не могли. Исходя из данных соображений, члены Центросибири решили, что, в случае если Брестский мир будет всё-таки подписан, начать осуществление независимого от Москвы дипломатического диалога со странами Антанты другими словами — от имени, как они полагали, разделявшего их мнение населения Сибири и Дальнего Востока, заняться проведением абсолютно самостоятельной внешней политики.

С этой целью на II съезде Советов Сибири в составе новоизбранного сибирского совнаркома был образован наркомат иностранных дел во

главе с лидером красноярских большевиков Григорием Вейнбаумом. А 21 февраля съезд принял резолюцию по поводу планировавшегося подписания правительством Ленина Брестского сепаратного мира с Германией. Далее — цитата:

1. Интернациональный мир революционных народов исключает возможность подписания каких бы то ни было аннексионистских договоров.

2. Совет народных комиссаров, изъявляющий готовность подписать империалистический контрреволюционный мир, совершил бы роковую ошибку, наносящую удар дальнейшему развитию революции и интернационала.

3. От имени Сибирской Советской республики (выделено мной. — О.П.) 2-й Всесибирский съезд Советов заявляет, что он не считает себя связанным мирными договорами, если таковые заключит Совет народных комиссаров с германским правительством, и, посылая свой братский привет борющемуся революционному пролетариату Австрии и Германии, съезд выражает твёрдое намерение бороться до конца за интернациональный социалистический мир («Пролетарий», Омск, № 12 от 22 марта 1918 г.).

Вслед за этим при правительстве Центросибири решили создать и комиссариат государственных имуществ, точно также как и комиссариат иностранных дел, заявивший самим фактом своего существования о претензиях местных большевиков на территориально-политическую самостоятельность региона. Во главе комиссариата государственных имуществ, призванного заведовать национализированными в пользу сибиряков промышленными предприятиями, землёй и недрами, а также другими национальными богатствами Сибири (что, собственно, отчасти и предусматривалось сибирскими областниками-автономистами в их основополагающих конституционных проектах), была поставлена левая эсерка Ада Лебедева, кстати, законная супруга комиссара иностранных дел Сибирской советской республики Григория Вейнбаума.

В отличие от своего мужа уроженца Молдавии Ада Павловна Лебедева являлась коренной сибирячкой, впрочем, и сам Вейнбаум с 1910-го, согласно приговору царского суда, находился на «вечном поселении» в Сибири. Он отбывал срок на юге Енисейской губернии и сразу после Февральской революции перебрался вместе с супругой в Красноярск, в город, где действовала тогда, как мы уже указывали, вторая по численности, после томской, организация сибирских областников, во главе с Владимиром Михайловичем Крутовским. К чему это мы? Да всё к тому, что, как говорили древние, побывав в Афинах, нельзя не пропитаться их духом («аттическими ночами», по Авлу Геллию). Так что мы почти уверены, что на молодых супругов-революционеров Вейнбаума и Лебедеву (как, впрочем, и на многих других) не могли не повлиять здоровые, без сомнения, по своему духу почвеннические веяния («соки земли», если по Кнуту Гамсуну) сибирских автономистов и даже, возможно, нашли в их умах определённый положительный отклик.

В свою очередь, и сибирские областники никоим образом не избегали обсуждения острых социальных вопросов, внесённых в повестку дня русской революцией. Вот что, например, говорил на организационном собрании красноярской группы автономистов

19 сентября 1917 г. известный сибирский областник, историк по профессии, Николай Николаевич Козьмин: «В Сибири до сих пор действует капитал торговый и ростовщический, а не промышленный. Торговый капитал находится в тесной зависимости от капитала промышленного центра и заинтересован в сохранении тесной связи с метрополией. Этим объясняется тот факт, что в областническом движении не принимала участия сибирская буржуазия». (Как сказано! Как будто ничего и не изменилось у нас с той поры за целых сто лет.)

Главной же действующей силой движения за сибирскую автономию Николай Николаевич (как правоверный эсер) считал простой трудовой народ, то есть главным образом сибирское крестьянство. «В сибирском крестьянстве и казачестве областничество найдёт своих адептов», — утверждал он в том же выступлении. Таким образом, в тот революционный период сибирскими автономистами был провозглашён лозунг о политическом союзе сибирской интеллигенции, в большинстве своём, без сомнения, уже областнически перекованной за несколько предшествующих десятилетий, и простого трудового народа, заинтересованного (элементарно, Ватсон) в сбыте производимой им продукции при поддержке, если бы это стало возможным, соответствующего областного законодательства, а затем — в приобретении на вырученные средства товаров передового промышленного производства, в том числе и заграничного, причём желательно без вездесущих посредников из Москвы и Питера… Конец цитаты, что называется.