Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского

До сих пор, говоря о послереволюционной эмиграции, я рассказывал, в основном, о Европе. Но существовал еще один эмигрантский центр – на Дальнем Востоке. Там шли свои, очень дурно пахнущие игры.

На Дальнем Востоке имелось три волны эмигрантов. После краха правительства Колчака одни белогвардейцы ушли в Маньчжурию, другие, соединившись с частями атамана Семенова, продолжали борьбу. В октябре 1920 года их тоже вытеснили в том же направлении. Они осели преимущественно в Харбине.

Через два года пал последний белогвардейский «плацдарм» на российской территории – в Приморье. Эмигранты оттуда высадились в Шанхае. Так образовалось два центра эмиграции на китайской территории. Главным являлся Харбин.

У дальневосточной эмиграции имелись свои особенности, резко отличающие ее от европейской. Харбин являлся административным центром Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) – построенной Россией и ей принадлежавшей части магистрали Чита-Владивосток, идущей по территории Маньчжурии. После окончания Гражданской войны дорога перешла в совместное советско-китайское владение. На железной дороге работало множество русских. Одни из них приняли советское гражданство, другие – нет. (В числе последних был и знакомый нам Н. Устрялов.) Но и те, кто не принял, сохраняли к СССР определенную лояльность. С работой в Харбине было туго. Так что люди работали там, где платили. А вот для многочисленных «непримиримых» враг был не где-то за горизонтом, а под боком.

С другой стороны, Харбин – это не Париж. К тому же в Китае шла собственная гражданская война, причем каша там заварилась почище, чем у нас. Страна была разодрана на части, которыми руководили полевые командиры, так называемые милитаристы. Так что все, кто из противников большевиков имел деньги или рассчитывал зарабатывать «интеллигентной» работой, отъехали в более спокойные и цивилизованные места. Из «непримиримых» остались не самые лучшие люди.

Лидеров политической эмиграции на Дальнем Востоке было трое. Атаман Григорий Михайлович Семенов. Иногда его называют «участником Белого движения», что даже не смешно. После колчаковского переворота Семенов адмирала не признал. Потом, после долгих переговоров, представителям Колчака удалось выбить из него формальное признание Верховного правителя. Но толку-то с того… Семенов пальцем не пошевелил, чтобы помочь Колчаку. Более того. Формирования атамана располагались восточнее Омска – так что семеновцы с энтузиазмом раскурочивали идущие к адмиралу эшелоны с иностранной помощью. Главная причина заключалась в том, что атаман откровенно ориентировался на Японию. Да так, что многих белых тошнило.

После краха Колчака остатки его войск все же объединились с семеновцами, но эти ребята продолжали друг друга не любить. В среде белогвардейцев слово «семеновец» было презрительным.

Вторым был генерал-лейтенант Дмитрий Леонидович Хорват. Во время Гражданской войны – Верховный Уполномоченный на Дальнем Востоке – сначала сибирских эсеровских правительств, потом Колчака. Придерживался той же ориентации, что и Семенов.

Третьим был генерал Дмитрий Константинович Дитерихс. Начальник штаба Колчака. По взглядам он был убежденным монархистом. Редкий случай среди белогвардейских военачальников. Руководил комиссией по расследованию убийства царской семьи. Впоследствии с большим шумом создавал добровольческие православные и мусульманские формирования – «Дружины Святого Креста» и «Дружины Зелёного Знамени». В боях эти части ничем не прославились по причине малочисленности, зато под них чиновниками было украдены огромное количество продовольствия и снаряжения. В 1922 году во Владивостоке Дитерихс возглавил последний «плацдарм» белогвардейцев в Приморье. Несмотря на ничтожность подконтрольной территории, он стал вещать о возрождении монархии и даже о возврате к допетровской Руси. При том, что монархическая идея в России была чрезвычайно непопулярна – в том числе и среди белых [71]. То есть генерал не понимал в происходящем решительно ничего. Тоже своего рода романтик. В Шанхай он прибыл в 1922 году с последней волной эмиграции.

Все эти лидеры тут же стали увлеченно ругаться друг с другом на тему того, кто самый главный. Хотя все ориентировались на японскую помощь. И если в Европе эмигранты все-таки соблюдали некоторые приличия, то Семенов стал откровенной японской «шестеркой». Это признал и генерал А. С. Лукомский, который от имени великого князя Николая Николаевича приехал посмотреть, что творится на Дальнем Востоке. Вот что он писал о взаимоотношении Семенова с японцами: «Он связан с ними настолько прочно, что будет всецело находиться в их руках».

В вопросах тактики Семенов был похож на Савинкова – с той разницей, что банды последнего по сравнению с семеновцами выглядели рыцарями без страха и упрека. Семеновские ребята занимались откровенным бандитизмом с легким антикоммунистическим уклоном. Тем более что семеновцы быстро нашли общий язык с хунхузами – традиционными местными ОПГ, которые отродясь не имели никаких убеждений. Одновременно эмигранты подрабатывали обыкновенными наемниками в китайской гражданской смуте.

Впрочем, и Хорват недалеко ушел. Правда, он более надеялся на китайцев. «Моментом истины» стал так называемый «конфликт на КВЖД». 10 июля 1929 года китайские войска фактически захватили и арестовывали свыше 200 советских служащих. Однако радовались они недолго. В ноябре того же года Особая Краснознамённая Дальневосточная армия под командованием В. К. Блюхера стремительным ударом вышибла китайцев. Успех операции признавал и генерал Хорват: «Сравнительно небольшая советская часть разбила сорокатысячную китайскую армию, взяла в плен свыше десяти тысяч человек, заняла район от станции Маньчжурия до Хингана и заставила китайцев немедленно капитулировать».

Однако… Он же: «Если бы Китай был более решителен в своих действиях, то он не имел бы позорного и унизительного для него хабаровского соглашения и возвращения большевиков на дорогу, а мы, возможно, не сидели бы теперь в эмиграции, а имели освобожденную территорию по крайней мере от Владивостока до Иркутска».

То есть – пусть под китайцами, но без большевиков. В 1931 году Япония оккупировала Маньчжурию – создала там марионеточную страну Маньчжоу-Го. СССР продал КВЖД этой стране. Лидеры эмиграции продолжали преданно служить своим японским хозяевам. Дитерихс выпустил листовку «К белой русской эмиграции всего мира», в которой говорилось: «Выступления японцев на севере в непосредственной зоне соприкосновения с интересами советскими еще ярче разжигают для нас пламя надежды и возможностей найти почву и пути для осуществления наших национальных устремлений».