Дмитрий Володихин - Иван IV Грозный

Ведь не зря же царь, удалясь в Александровскую слободу в декабре 1564 года, писал, что Церковь не дает ему расправляться по всей воле с «изменниками», отстаивает их: «…архиепископы и епископы и архимандриты и игумены, сложася з бояры и з дворяны и з дьяки и со всеми приказными людьми, почали по них… царю и великому князю покрывати». См.: Продолжение Александро-Невской летописи// Полное собрание русских летописей. М., 1965. Т. 29. С. 342.

Тафья — головной убор, заимствованный у татар. Церковь осудила его ношение задолго до митрополичьего служения св. Филиппа.

Но и помощников Ивану IV в среде духовенства отыскалось немало…

Факт насильственной смерти св. Филиппа известен по его житию, сообщению князя A.M. Курбского, запискам бывших опричников И. Таубе и Э. Крузе и др. источникам. Палач Филиппа, Малюта Скуратов, не был как-либо наказан государем. См.: Володихин Д.М. Митрополит Филипп. М., 2009. Глава VII «Смерть пастыря».

Тогда же лишились сана Филофей, архиепископ Рязанский, и Пимен, архиепископ Новгородский.

Подробнее см. главу V.

Его жены: Анастасия Захарьина-Юрьева, Мария Черкасская, Марфа Собакина, Анна Колтовская, Анна Васильчикова, Мария Нагая. Помимо них, царь надолго сошелся с дьячьей вдовушкой Василисой Мелентьевой, почти женой… Почитатели Ивана IV отрицают некоторые браки царя, например, с Марфой Собакиной, Анной Колтовской и Анной Васильчиковой, но источники подтверждают факт свадеб. Так, например, до наших дней дошел свадебный разряд бракосочетания с Марфой Собакиной. См.: Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1982. Т. II. Ч. 2. С. 285—291.

Как иностранные, так и отечественные источники, в том числе неофициальные летописцы, подтверждают факт убийства царем сына. Однако есть версия и о ненасильственной кончине царевича: «…предположения о естественной смерти царевича Ивана имеют под собой документальную основу. Еще в 1570 году болезненный и благочестивый царевич, благоговейно страшась тягот предстоявшего ему царского служения, пожаловал в Кирилло-Белозерский монастырь огромный по тем временам вклад — тысячу рублей. Предпочитая мирской славе монашеский подвиг, он сопроводил вклад условием, чтобы “ино похочет постричися, царевича князя Ивана постригли за тот вклад, а если, по грехам, царевича не станет, то и поминати”… Косвенно свидетельствует о смерти Ивана от болезни и то, что в “доработанной” версии о сыноубийстве смерть его последовала не мгновенно после “рокового удара”, а через четыре дня, в Александровской слободе. Эти четыре дня — скорее всего время предсмертной болезни царевича… В последние годы жизни он все дальше и дальше отходил от многомятежного бурления мирской суеты… душа его стремилась к Небу… В борниках библиотеки Общества истории и древностей помещены: служба преподобному Антонию Сийскому, писанная царевичем в 1578 году, “житие и подвиги аввы Антония чудотворца… переписано бысть многогрешным Иваном” и похвальное слово тому же святому, вышедшее из-под пера царевича за год до его смерти, в 1580 году. Православный человек поймет, о чем это говорит… Высота духовной жизни Ивана была столь очевидна, что после церковного собора духовенство обратилось к нему с просьбой написать канон преподобному Антонию, которого царевич знал лично. “После канона, — пишет Иван в послесловии к своему труду, — написал я и житие; архиепископ Александр убедил написать и похвальное слово”… В свете этих фактов недобросовестность версии о “сыноубийстве”». Версия взята из книги Иоанна (Снычева), митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского «Самодержавие духа. Основы русского самосознания» (СПб., 1997). Однако аргументы академических историков оставляют немного места для доверительного отношения к этой гипотезе; см.: Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 337—340; Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 2002. С. 439—444.

Сразу несколько независимых друг от друга источников сообщают о смерти царевича в результате удара, нанесенного царем, и это выглядит более убедительно.

Между историками высказывались мнения об умертвлении Ивана IV приближенными, однако в настоящее время большинство серьезных академических исследователей причиной смерти царя считают болезнь и преклонный по тем временам возраст. См., например: Корецкий В.И. Фрагменты митрополичьего летописания второй половины XVI в. в Московском летописце// История русского летописания второй половины XVI — начала XVII в. М., 1986. С. 70; Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 2002. С. 453.

Хотя иное традиционное общество, надо надеяться, когда-нибудь будет построено в России.

Но роль юродивого Христа ради, например, или нищего на паперти, или даже безбожного скомороха были частью спектакля. Гораздо хуже, когда человек «терял знак», т.е. расставался с твердой принадлежностью к какой-либо общественной группе. Бродяга — человек подозрительный и неприятный, а разбойник плох не только разбоем, но и оторванностью своей от общества. В этом смысле и тот и другой рассматривались как люди второго сорта.

Разумеется, за исключением тех случаев, когда тягло расширялось до пределов непереносимых, нездравых, бессмысленных, или же, когда за требованием государства, Церкви, общины виделся чей-то личный корыстный интерес. В этом случае бунт получал некоторое оправдание — как инструмент возвращения к доброй старине, восстановления прежнего, правильного порядка вещей. Его «бессмысленность и беспощадность» подпитывались тем, что бунтовщики чувствовали за собой высшую правду, чуть ли не санкцию Бога.

С 1589 года — патриарх.

Поворот в биографии нежелательный, но возможный. Так, например, старомосковские служилые аристократы нередко делали церковную карьеру — как, например, св. Филипп митрополит Московский из боярского рода Колычевых или патриарх Филарет из боярского же рода Захарьиных-Юрьевых. Крестьянин, при удаче, мог сделаться «торговым человеком» и даже войти в число «служилых людей по отечеству». Бывали случаи, когда богатый купец по власти и богатству намного превосходил столичных бояр и служилых князей. Так, например, при Иване IV невероятно возвысилась семья Строгановых, а при Михаиле Федоровиче — семья Светешниковых. Эти владели землями, промыслами и целыми городами… но ровно так же, как и высокородные дворяне, могли по государеву указу попасть на правеж.

Не считая королевича Владислава, оказавшегося на российском престоле случайно, благодаря несчастьям Великой Смуты начала XVII века.