Альберт Манфред (Отв. редактор) - История Франции

Колиньи был призван ко двору и постарался проложить дорогу своим планам, не рассчитав лишь одного, что в такое время, чтобы быть большим политиком, нужно быть не меньшим интриганом. Он был честен и прямолинеен — пожалуй, даже излишне прост и доверчив.

Гаспар де Колиньи, адмирал Франции (1519–1572) [166] J. Delaborde. Gaspard de Coligny. не принадлежал к южному дворянству. Его родовые имения были расположены в центре Франции, в самом старинном домене короля в Орлеанэ. Он происходил из среднего дворянства, возвысившегося в первой половине XVI в. Перейдя в протестантизм, он примкнул к Конде, а вместе с ним вошел в соприкосновение с дворянством далеких от Парижа провинций, сделавшись скоро, как говорит Мишле, «идолом провинциального дворянства». Суровый воин, гугенот, прямой и честный, он был настоящим ходячим кодексом дворянской чести, к которому обращались за разрешением скользких вопросов дворянской морали и поведения. Он плохо подходил ко двору, куда Екатерина Медичи и ее итальянское окружение перенесли придворные нравы итальянских тиранов: разврат, интриги, двуличность и цинизм профессиональных убийц.

Обстоятельства скоро вынудили его не только примкнуть ко двору, но и попытаться осуществить свою программу. Он оставил документ, составленный рукою будущего гугенотского публициста Дюплесси-Морне и отредактированный им самим. Это — докладная записка королю [167] J. A. De Thou . Histoire universale, t. IV. Paris, 1740, p. 543–553. , в которой он старался убедить его в необходимости активной внешней политики в интересах внутреннего мира, ибо «характер французов таков, что они, взяв в свои руки оружие, не желают его выпускать и обращают его против собственных граждан в том случае, если они не могут обратить его против внешнего врага». Нужна поэтому война, и такой войной может быть только война против Испании. Испанский король, «жадный к чужому добру, много раз засвидетельствовал желание нанести вред французскому королю. Он захватил у Франции соседние с его государством провинции, он преследует подданных короля в „Западных Индиях“. С неслыханной жестокостью он истребил недавно французов во Флориде. Война против него не нуждается в оправдании. Но для этого необходима реформа. Надо создать национальную армию, а не нанимать иностранцев. Солдаты нации сражаются за родину, жаждут славы и награды, тогда как наемник идет из-за денег, грабежа и добычи. Не заплати ему, он поднимает мятеж, отказывается идти в бой. К этому следует прибавить, что наемник разоряет деревни: поджог, грабеж, воровство — обычное для него дело». Доказывая дальше, что Испания вовсе не так сильна, как раньше, что ее прежнее могущество проистекало не из испанских ресурсов, а от земель, присоединенных к Испании при Карле V, что теперь одна из самых важных испанских частей (Нидерланды) восстала против Испании, Колиньи подчеркивал, что на стороне Франции в ее борьбе с Испанией будет Англия, поддерживающая восстание в Нидерландах, и протестантские князья Германии. У всех же остальных довольно дела у себя дома, и они не придут на помощь Испании. Франция должна подать руку помощи нидерландским гезам и заключить союз с Англией. Колиньи полагал далее, что население Нидерландов охотно пойдет на присоединение его к Франции. Ко всему этому следует добавить, что Колиньи развивал планы гугенотской колонизации в Америке и считал необходимым возобновление союза с турками для совместной с ними борьбы с Испанией.

Перед нами ясная и продуманная программа, не оставляющая никаких сомнений в том, чьи интересы она представляла. На первый взгляд, она была восстановлением традиционной политики Франции, естественным продолжением итальянских войн и войн с Габсбургами, конец которых был как раз началом гражданских войн. Но, в действительности, это был новый план, и противники Колиньи были правы, когда они незадолго до этого упрекали гугенотских вождей в том, что, подрывая религию, они разрушают единство монархии и намереваются заменить единое королевство федерацией на манер швейцарских кантонов.

Поддержкой нидерландских кальвинистов Колиньи хотел заставить все французское дворянство служить делу кальвинистов. Включение большой страны с ее первоклассной торговлей и промышленностью, со старинными вольными обычаями, с ее городами, из которых Антверпен был мировым центром торговли, включение, наконец, богатой и привыкшей к самоуправлению буржуазии в состав Франции — все это была программа, неизбежно влекшая существенные изменения в строе французской монархии. Это была программа юга: южных городов, давно уже связанных торговлей и политикой с нидерландскими городами, южных сеньоров, которые давно уже были в контакте с нидерландской знатью. Вся разница была лишь в том, что в Нидерландах буржуазия, а в южной Франции дворяне были главной силой движения. Поэтому дальнейшие события во Франции в корне не похожи на то, что произошло в Нидерландах. Вожди французского дворянства тянули назад, а южным городам, хотели они этого или нет, пришлось действовать заодно с дворянами.

Был ли сам Колиньи одним из таких вождей? Многое говорит за то, что в его лице следует видеть какую-то не до конца осуществившуюся тенденцию, быть может, намечавшуюся в некоторых слоях французского дворянства. Колиньи, поклонник английских порядков, суровый кальвинист, мечтающий о гугенотской колонизации Америки, Колиньи — друг и старинный наставник Сюлли — единственного дворянского министра-скопидома и талантливого руководителя государственных финансов Франции, — не воплощал ли он неосуществившейся мечты некоторой части французского дворянства о преобразовании хозяйственных основ своего класса в том направлении, какое в Англии привело к появлению «нового дворянства», тех слоев дворян-предпринимателей, торговцев и промышленников, сельских джентльменов, рачительных хозяев-овцеводов, которые выколачивали из ближних прибавочную стоимость и копили деньги во имя кальвинистского бога и грядущей славы Британской империи? Но объективно эта программа была антикатолической политикой против Испании, двора, духовенства, Парижа. Во что превратился бы Париж, если бы Антверпен и Амстердам стали французскими городами? Это, следовательно, в конечном счете, была программа: протестантизм над католицизмом, дворянство над двором, провинция над Парижем, провинциальное самоуправление над парижским централизмом. Двор и католический Париж восстали против такой программы. Таково происхождение Варфоломеевской ночи.