С. Буранок - Война на Тихом океане и общество США (1941–1945)

Важно отметить и другое: ни участники конференции, ни представители американских СМИ не видели в данном конфликте крупной угрозы для безопасности Тихого океана, а для США тем более. Информационное обеспечение конференции в прессе строилось на пропаганде принципов, озвученных Дэвисом, – без участия Японии решать проблемы дальневосточного кризиса бессмысленно.

Следовательно, можно предположить, что речь Рузвельта о «карантине» для агрессоров имела очень незначительное (прежде всего по времени) воздействие на американское общество и СМИ, которые уже через месяц после чикагского выступления вернулись к старым (периода 1931–1933 гг.) образам и традициям восприятия японских действий. Это даёт основания думать, что ни нападение Японии на Китай летом 1937 г., ни расширение масштабов войны осенью 1937 г., не вызвали значительных перемен в оценке степени японской угрозы американскими журналистами, а через них и гражданами.

Катализатором перемен стало нападение 12 декабря 1937 г. в 13.30 11 японских палубных бомбардировщиков на американскую канонерскую лодку «Пэней» на реке Янцзы [252]. В этот день новости о гибели корабля не попали в прессу США, но упоминания о действиях канонерки у Нанкина по эвакуации американских граждан встречаются довольно часто [253]. Причём характер, объём и расположение публикаций (почти всегда на первой полосе) показывают, что журналисты понимали не только важность данной операции, но и её опасность, указывая, что «город горит», «японцы всё время обстреливают Нанкин». Следовательно, уже 12 декабря, ещё до первых сообщений об уничтожении корабля, в СМИ США начинает прогнозироваться (правда, только намёками) трагический финал.

На следующий день, 13 декабря, первые полосы газет были заняты гневными сообщениями об атаке: «Японцы пустили на дно канонерскую лодку под американским флагом»; «Американские моряки провели более часа под дождём из японских снарядов»; «США требует сатисфакции от Японии за уничтожение канонерской лодки бомбардировщиками» [254]; «Япошки топят наш корабль!» – сообщает пресса [255].

Важность инцидента с канонеркой состоит в том, что это поворот в сознании и американского общества, и военных [256]. Как записал в дневнике секретарь по внутренним делам (министр внутренних дел) США Гарольд Икее, «после случая с "Пэней” война стала неизбежной» [257]. Исследователь нападения на Пёрл-Харбор Рей Мерриам указывает, что именно после этого случая Рузвельт стал искать пути «для наказания Японии» [258].

Резкая ситуация была сглажена извинениями, принесёнными японским министерством иностранных дел уже 14 декабря [259]. После этого в американском обществе снова начало укрепляться мнение о возможности мира между двумя тихоокеанскими державами: «Прекращение дел с Японией возможно, если только не будут выплачены компенсации и если японское правительство не даст гарантий, что подобное больше не повторится» [260].

Как отмечают отечественные и западные исследователи, народ США (несмотря на открытое нападение на американские корабли) был против объявления войны [261]. Это подтверждается и материалами прессы, где с 13 декабря высказывались требования об извинениях, полной компенсации, но нет призывов к войне [262]. Более того, сразу сообщается о реакции различных официальных представителей Японской империи: глава МИД Хирота принёс «глубочайшие извинения» [263]; военный и морской министры извинились перед американской нацией [264]; анонимный представитель флота объяснил всё «ужасной ошибкой» [265]. Этого оказалось достаточно, чтобы мощное общественное движение в поддержку войны не сумело в США сформироваться. Хотя Рузвельт и просил в специальном обращении «нацию поддержать любой протест» [266], в списке требований к Японии по поводу «Пэнейского инцидента» [267]ничего жёсткого и невыполнимого не было. Следовательно, вся протестная риторика и негодование были в основном формальностью, а не началом процесса формирования качественно нового образа «японской угрозы». Резкого, а главное, длительного изменения общественных настроений на антияпонекие в прессе конца 1937 г. отчётливо не наблюдалось. Но это не означает, что изменений и трансформации восприятия дальневосточной империи не было совсем. Они носили поэтапный характер, создавая на страницах периодической печати в 1938–1941 гг. совершенно иной образ Японии, а главное, новую модель взаимодействия с Империей восходящего солнца, где приоритет отдавался методам экономического воздействия и силовым. Гибель «Пэнея» показала, что при другой форме освещения в СМИ событий можно было добиться совершенно других результатов, превратив короткую вспышку антияпонских настроений в эффективное средство воздействия на общественное сознание. Применительно к данному периоду историки отмечают, что в США по-прежнему Германию воспринимают как главного противника, а на Тихом океане последовательно проводили «стратегию бездействия» [268]. Однако рассмотренные ранее материалы военного планирования, пресса и выступления военно-политических деятелей, а также американская публицистика показывают более сложную картину.

Первым признаком того, что руководство США стало осознавать опасность со стороны Японии, явилось принятие новой программы военного строительства и финансирования [269]. 28 января 1938 г. Рузвельт обратился к Конгрессу с предложением утвердить программу под предлогом того, что «наша национальная оборона из-за возрастающего вооружения других наций не адекватна целям национальной безопасности» [270].

Несомненно, что под «возрастающим вооружением других наций» Рузвельт прежде всего имел в виду Японию, которая в 1936 г. прекратила соблюдение Вашингтонского договора. Кроме того, именно как ответ военным приготовлениям Империи восходящего солнца следует расценивать многие предложения президента от 28 января – такие как:

1) предоставление армии 8 800 000 долларов на расходы в сферах ПВО;

2) разработка новой судостроительной программы по увеличению флота на 20 %; 3) постройка двух дополнительных линкоров и двух крейсеров; 4) дополнительное финансирование армии; 5) предоставление 15 000 000 долларов на разработку новых типов небольших кораблей [271].

Особое внимание следует уделить последнему пункту расходов, так как он подразумевал создание надёжных десантных плавсредств для будущих операций на тихоокеанском театре военных действий. Но прессу взволновали не масштабы предполагаемого военного строительства, а суммы, требуемые на это: «800 миллионов долларов потребуется только на судостроительную программу» [272]. Обозреватель «Los Angeles Times» В. Франкис несколько преувеличил запрос президента: «Рузвельт убеждает конгресс субсидировать один миллиард долларов для усиления армии и флота в целях национальной безопасности» [273].