Валентин Сахаров - На распутье

Подобные оценки мы находим и у В. И. Ленина. В декабре 1920 г., когда вся мера разрухи страны в результате Гражданской войны ещё не была полностью оценена и осознана, когда Ленин надеялся на быстрое осуществление плана ГОЭЛРО, он признавал: «Америка и другие капиталистические страны растут в своей экономической и военной мощи дьявольски быстро. Как бы мы ни собирали свои силы, мы будем расти несравненно медленнее» (выделено авт. – B.C. ) 35. Вот так! Все мыслимо высокие темпы развития, по мнению Ленина, были бы всё равно меньшими, чем в развитых капиталистических странах! Ограниченность темпов развития революции диктовалась не только разрухой, технической и культурной отсталостью страны, но и невозможностью увеличивать нагрузку на крестьян как из-за низкой эффективности их мелкого единоличного хозяйства, так и ввиду угрозы разрыва классового союза с ними. Так думал В. И. Ленин до перехода к новой экономической политике, а после перехода к ней он не раз говорил, что теперь двигаться вперёд придётся медленнее 36: «…вопросы хозяйственного строительства приобретают для нас значение совершенно исключительное. На этом фронте мы должны одержать победу медленным, постепенным – быстрым нельзя, – но неуклонным повышением и движением вперёд» 37. По его оценке, относящейся к ноябрю 1922 г., низкие темпы развития будет сохраняться примерно до 1927 г., возможно, и более 38.

Известно, что Троцкий, агитируя за высокие темпы роста промышленности, никак не связывал их с темпами социалистического преобразования советского общества. Зиновьев и Каменев высокие темпы экономического развития считали желательными, но недостижимыми. Бухарин прямо говорил о необходимости и допустимости развития «черепашьими темпами».

За высокие темпы роста экономики с развёрнутой программой их обеспечения первым выступил И. В. Сталин. Своего рода социально-политическим ключом к решению этой программы послужили оценки, выводы и предложения К. Маркса относительно социалистического потенциала российского крестьянства, т. е. абсолютного большинства населения огромной страны. Они дали Сталину то, чего не успел теоретически и политически наработать В. И. Ленин. Надо было только правильно оценить огромный потенциал этих выводов К. Маркса для российской социалистической революции, правильно соединить с богатством ленинского теоретического и политического наследия и на этой основе дать собственные решения проблемам, которыми не могли практически заниматься ни В.И Ленин, ни, тем более, К. Маркс. И. В. Сталин сделал это.

Оценки И. В. Сталиным социалистического потенциала советского российского крестьянства и его взгляды на перспективы отношений с ним настолько отличались от принятых ранее в партии, что позволяют говорить о начале глубокой переработки им плана строительства социализма в СССР, намеченного и разрабатывавшегося В. И. Лениным, на основе творческого соединения результатов анализа опыта революции, сделанного В. И. Лениным, и идей К. Маркса.

Новую концепцию социалистической революции от ленинской отличала, в первую очередь и в основном, иная (присущая К. Марксу) оценка социалистического потенциала российского крестьянства. А от высказанных К. Марксом идей о социалистической революции в России новая концепция отличалась сочетанием первой (пролетарской) и второй (условно, «общинно-крестьянской») схем социалистической революции, т. е. разработкой проблемы их сочетания, которую К. Маркс едва обозначил. Не мог он в 1881 г. сказать больше того, чем написал в черновиках письма В. Засулич. Сталин же опирался на богатейший опыт российской социалистической революции. Развился капитализм, сельская община не исчезла. Имелась возможность и появилась необходимость органично сочетать пролетарский социализм с социалистическим потенциалом российского крестьянства.Потенциалы во многом разные, требующие согласования не только в политике (на уровне межклассового союза, например), но и организации взаимовыгодного сотрудничества в социально-экономической сфере. Здесь были скрыты новые, неведомые прежде, возможности для развития социалистической революции в СССР, но здесь же лежал огромный пласт практических проблем, над которыми не задумывался ни К. Маркс, ни В. И. Ленин.

Сочетание первой (пролетарской) и второй (условно общинно-крестьянской) схем социалистической революции нашло своё отражение в плане построения социализма в виде развития производственной среды, обеспечивающей, с одной стороны, жизнь рабочих и значительной части служащих (интеллигенции) – развития промышленности и индустриализации страны, а с другой – обеспечивающей жизнь крестьян – создания совхозов, коллективизации сельского хозяйства. Таким образом, задачи индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства оказывались неразрывно связаны, как жизненно важные процессы и для рабочих, и для крестьян. И для социалистического государства.

Как можно понять из творческого наследия Сталина и его политики, вторая схема социалистической революции имела для Сталина подсобное значение. Она позволяла учесть дополнительные факторы, которые можно было политически задействовать для обеспечения успеха делу, начатого Великой Октябрьской социалистической революцией, которая пробив «брешь» в капиталистическом строе, создавала условия, в которых социалистический потенциал крестьян-общинников только и мог получить исторический шанс на реализацию и послужить делу социалистического преобразования деревни в процессе социалистического преобразования всего общества.

Нельзя упрощать проблему соединения социалистических потенциалов пролетариата и крестьянства. Они были различными по происхождению (возникли в разных исторических условиях), не одинаковыми по способам движения к социально-справедливому устройству общества. В них отразился разный опыт коллективной работы и разных коллективов, обладавших разными социально-экономическими интересами, различными представлениями о социальной справедливости. Эти различия были обусловлены и тем, что движение пролетариев и крестьян к социально-справедливо организованному обществу шло из разных «социальных ниш», которые они занимали в обществе. Да и само представление о таком обществе было весьма различным (достаточно вспомнить лозунги крестьян во время их выступлений: «Советы без коммунистов» и т. п.).

По своему историческому происхождению, способности к началу сокрушения капитализма, устойчивости в борьбе за достижение своей цели, социалистический потенциал пролетариата был, конечно, выше, сильнее социалистического потенциала общинного крестьянства. Однако социалистический потенциал общинного крестьянства, со своей стороны, обеспечивал ему важные качества, позволявшие ему принять социалистическую организацию общества и «вписаться» в него.