Габриэль Городецкий - Миф «Ледокола»: Накануне войны

Пакт с Россией, заключенный в августе 1939 г., стал для Риббентропа его наивысшим дипломатическим успехом. Теперь он надеялся вознестись на такую же высоту вновь, введя Россию в Тройственный пакт и переключив ее устремления к югу, против Британской империи. Этих взглядов Риббентроп придерживался вплоть до ранней весны 1941 г., то с возраставшим, то с уменьшавшимся упорством. Еще в августе 1940 г. он прилагал огромные усилия, чтобы убедить генерал-фельдмаршала Кейтеля отказаться от разрешения конфликта с Россией военным путем. Но еще более показательными были беседы Риббентропа с Гитлером перед визитом Молотова 20. Надежда на то, что отношения с Россией удастся уладить, не покидала его даже после декабря 1940 г… Он продолжал убеждать Гитлера искать такой компромисс со Сталиным по балканскому вопросу, который все еще мог бы привести к присоединению России к державам оси. Непрекращающиеся обращения Риббентропа, его вмешательство лишь усилили скрытность Гитлера, и он стал обманывать Риббентропа, заставив того поверить в возможность компромисса. Уже отдав приказ о плане «Барбаросса», Гитлер заверял Риббентропа в том, что «мы многого добились вместе; может быть, мы и это сможем осуществить вместе». Но его негативное отношение, а также вторжение на Балканах завели переговоры в тупик 21.

Риббентроп и высшие чиновники министерства иностранных дел выступали с общих позиций. Но их действия не были согласованными. Риббентроп умышленно держал руководство министерства на расстоянии и в ходе переговоров 1939 г. о заключении Пакта, и во время безуспешных попыток создать Континентальный блок, а также во время визита Молотова в Берлин. Ядро министерской оппозиции находилось в посольстве в Москве, и его возглавлял граф фон дер Шуленбург. В Берлине оппозицией руководил статс-секретарь МИД Германии Эрнст фон Вайцзеккер, которого поддерживали такие высокопоставленные дипломаты, как Эрих Кордт и Хассо фон Этцдорф 22.

Изоляция Риббентропа усиливалась, и он, после определенных колебаний, весной 1941 г. объединил усилия с профессиональными дипломатами своего министерства. Это была последняя, хотя и слабая, попытка удержать Гитлера от нападения на Россию. Усилия убедить Гитлера изменить взятый им курс предпринимались, но лишь спорадически и разрозненно. И Вайцзеккер, и Риббентроп, кажется, надеялись на то, что отговорить Гитлера можно будет с помощью союзников Германии — держав оси. Но Гитлер скрывал свои планы и от союзников. Он не желал устраивать открытое обсуждение своей стратегии. Ясно, что в таких условиях оппозиция могла действовать только негласным путем, путем убеждения. Например, Вайцзеккер, в ходе своих встреч с послом Италии в Берлине Дино Альфиери, — влиятельным членом фашистского совета в Риме, — неоднократно делал ему различные намеки о возможности войны. 15 мая Муссолини заметил Риббентропу, что «ему кажется, что проведение политики сотрудничества с Россией было бы полезным» 23.

В то же время Муссолини доставляла явное удовольствие мысль о том, что немцам «могут здорово пощипать перья в России» 24. Более важными, вероятно, были попытки Вайцзеккера проинформировать Мацуоку, которого в ходе его визита в Берлин намеренно оставили в неведении относительно германских планов. К этим шагам Вайцзеккера были также причастны посол Германии в Японии Отт и адмирал Редер 25.

Перед тем как приступить к выполнению взятой на себя миссии, Шуленбург договорился с руководящим составом посольства: советником посольства Хильгером, своим заместителем фон Типпельскирхом и военным атташе генералом Кестрингом. Все вместе они составили тщательно продуманную докладную записку, с изложением политических и военных доводов против войны с Россией 26. После отъезда Шуленбурга, они продолжали поддерживать его усилия, направив в Берлин серию телеграмм, в которых подчеркивалась позиция сотрудничества, занятая русскими. Так, 15 апреля они сообщили министерству иностранных дел о том, что по вопросу разрешения пограничного спора на Балтике русские согласны с предложениями, ранее сделанными немецким посольством. Указав, что эта позиция является «безоговорочным принятием немецких требований», они добавляли, что советская позиция кажется им «весьма замечательной» 27. Днем позже Типпельскирх послал телеграмму без каких-либо очевидных причин, если не считать его желания передать слова японских дипломатов в Москве о том, что советско-японский договор «выгоден не только Японии, но и другим державам оси, что он окажет благоприятное воздействие на отношения Советского Союза с державами оси, и что Советский Союз готов с ними сотрудничать». Типпельскирх вновь писал о необычайной сцене на железнодорожном вокзале при отъезде Мацуоки. По его мнению, Сталин воспользовался этой возможностью, чтобы «продемонстрировать свое отношение к Германии в присутствии иностранных дипломатов и прессы» 28. Еще через неделю он писал в Берлин, что «отношения между Финляндией и Советским Союзом стали за последнее время более спокойными», и что русские больше не настаивают на уступках по вопросу о никелевых рудниках Петсамо 29.

Тем не менее почти ничего не известно о встречах Шуленбурга в те две недели, которые он провел в Берлине. Хотя его не ознакомили с военными директивами Гитлера, можно легко представить, что Шуленбург окунулся в атмосферу слухов, ходивших по Берлину, и вполне мог быть проинформирован своими высокопоставленными друзьями в армии и в министерстве иностранных дел.

Прибытие Шуленбурга в Берлин подтолкнуло к действиям вышеназванных руководителей министерства иностранных дел. Они попытались воспользоваться новым примирительным подходом Сталина, чтобы прямо поставить вопрос перед Гитлером и командованием вермахта. В этих действиях участвовал и Карл Шнурре, «архитектор» торговых соглашений с Россией. 21 апреля он передал Верховному командованию вермахта «жалобы» Алексея Крутикова, заместителя наркома внешней торговли. В ходе своего визита в Берлин последний заявил, что «Германия не предоставляет в достаточном количестве подвижной состав для перевозок от германо-советской границы товаров, поставляемых Советским Союзом». Он даже намекнул на возможность увеличения советских поставок 30.

Тем временем Гитлер несколько раз переносил аудиенцию для Шуленбурга 31. Тогда 21 апреля Вайцзеккер, который «уже почти потерял надежду добиваться своих целей, действуя через Риббентропа», подавил теперь собственное самолюбие и все же обратился к нему. «Корчась и извиваясь, как змея без жала», выражаясь его собственными словами, он попросил о срочном приеме у Риббентропа. В этот день тот был в Вене, — у него была встреча с министром иностранных дел Италии Чиано. Несмотря на колебания Риббентропа, Вайцзеккер настоял на необходимости срочной встречи и явился в Вену, где пробыл десять часов. Вечером того же дня он беседовал с Риббентропом в отеле «Империал». Вайцзеккер полностью согласился с докладной запиской Шуленбурга, к тому времени переданной Гитлеру. Он предупредил Риббентропа, что война против России «закончится катастрофой». Последний не высказывался по существу обсуждавшихся вопросов, но из общения с его помощниками Вайцзеккер понял, что рейхсминистр совершенно не разделял взглядов Гитлера 32.