Alexandrov_G - Дверь в стене

"Жирно будет" - подумали, наверное, в Лондоне. И Мекка досталась ибн Сауду. А он у нас кто был? Правильно, ваххабит.

На 1923 год карта Ближнего Востока выглядела вот так:

Это расчищенная игрунами полянка, на которой они заиграли свои игры. В общих чертах всё уже определено. Есть Ирак, есть Сирия, есть Трансиордания, ну и ещё есть (всё ещё есть) Хеджаз и к нему тоже есть Нежд. После двадцать третьего года положение радикально не менялось, разве что только ибн Сауду, слившему вместе Нежд и Хеджаз, англичане подбросили кусок Британского "Внутреннего" Адена, предположив, что лишний кусок пустыни им ни к чему. Следует понимать, что Британию интересовал Ирак (а его англичане уже заполучили) и контроль над Бад-эль-Мандебским проливом, что означало контроль над Суэцем, а эта задача решалась наличием английской базы в Адене, существовавшей аж с 1839 года.

Саудовская Аравия, которая, к слову, стала называться Саудовской Аравией только в 1932 году, никого не интересовала, во всяком случае по большому счёту. И не интересовала тем более, что англичане в октябре 1927 года нашли, наконец, нефть в Ираке, что оправдывало в их глазах вложенные ими в Ирак средства и вложенные ими же туда же усилия. Что касается Саудовской Аравии, то она представляла собою обширную (очень обширную) территорию в виде пустыни и полупустыни, причём территорию фактически не заселённую. В указанный период в том, что через десятилетие станет называться Саудовской Аравией, по самым смелым оценкам проживало примерно 2 млн. человек, и это при том, что те же англичане полагали, что для создания более или менее полноценного государства в Ираке, бывшего и остающегося в пять раз меньше саудии, им будет мало четырёх миллионов человек, которым ещё только предстояло обрести гордое имя и национальность иракцев.

Ко всему этому примешивалась следующая мелочь - по сложившемуся на начало двадцатых годов мнению Держав в Саудовской Аравии не было нефти и никто не мог даже предположить, что её там когда-нибудь найдут. Итак, резюме - в начале двадцатых прошлого столетия на аравийском полуострове фактически не было государства, хотя границы вокруг того, чему суждено было государством стать, были проведены. Поскольку никому не было известно, чем там в аравийских пустынях дело закончится, то предусмотрительный Форин Оффис заключил чуть ли не полторы тысячи двусторонних договоров с вождями, вождищами и вождишками бедуинских племён с тем, чтобы не промахнуться когда арабское сердце на чём-то, да успокоится.

Договора главным образом преследовали цель не допустить набегов бедуинов на прибрежные английские протектораты, а такая опасность существовала и исходила она не только от вождей "на местах". Так, когда всё шло к тому, что ибн Сауду удастся коносолидировать власть, неожиданно взбунтовался Ихван, бедуинское ополчение, которым ибн Сауд пользовался за неимением армии. Вожди ополчения возмутились тем фактом, что ибн Сауд, благоразумно и дальновидно соблюдавший пункты договора с англичанами, запретил своим архаровцам набеги на неверных, а в неверные попадали все, у кого можно было угнать стадо верблюдов или овец. А стада имелись там, где климат был получше, чем в Аравии, что означало - по другую сторону проведённых англичанами границ. Вожди Ихвана, как то водится на Востоке, были людьми мудрыми, а потому они подвели под бытовые разногласия религиозную основу, заявив, что ибн Сауд может быть и ваххабит, но помыслы его чисты недостаточно, так что его можно не слушать и в количестве полутора тысяч наездников перешли границу с Трансиорданией, но зашли недалеко, так как им показалось, что они заметили в воздухе английские самолёты, после чего мудрый Ихван вернулся назад и мудро выждал год, а потом повторил попытку, собрав уже целых четыре тысячи человек, жаждавших очистить помыслы неверных, зачистив заодно и их греховным образом нажитое имущество.

В этот раз им удалось дойти почти до Аммана. Король хашимитского королевства Абдулла испугался, он был человеком учёным и ему было известно, что черкесская гвардия его отца, шарифа Мекки, лишь только завидев поднятое дикими бедуинами облако пыли, бросила Мекку на произвол судьбы и разбежалась, теряя газыри, а потому он сразу позвал англичан. Тем Абдулла нравился (англичанам нравятся умные и догадливые люди) и они прислали сразу несколько самолётов, после чего наглядно продемонстрировали преимущество прогресса над помыслами, сколь бы радикальны и чисты они ни были бы, рассеяв бедуинов пулемётным огнём с бреющего полёта. Ну и уж поскольку речь зашла о радикализме, то англичане заодно радикально решили и саму проблему, протянув руку братской помощи дружественному режиму ибн Сауда, который с их помощью раздавил забежавших вперёд паровоза мятежников, после чего смог вернуться к внутренним и чрезвычайно хлопотным делам в королевствах Хеджаз и Нежд, королём в которых он сам и был. А англичане, покачав на прощанье крыльями, улетели на суровый север. В Трансиорданию.

Предоставим им заниматься своими делами. Всем предоставим. Отдельным людям и народам. Пусть копошатся, нам не жалко. А пока они труждаются, мы познакомимся ещё с одним человеком. Без этого знакомства не понять каким образом Ближный Восток угораздило быть близким помыслам любого современного человека, вне малейшей зависимости от их, помыслов, чистоты.

Вот фотография этого человека:

Сразу скажу вам, что был он англичанином. Англичанин? В просторных арабских одеяниях? Да кто ж такой это может быть…

"Ба! Да это ж Лоуренс Аравийский!"

Нет, дорогие мои, это не Лоуренс Аравийский. Это совсем другой человек. А Лоуренс Аравийский, так что - Лоуренс Аравийский? Между прочим, вам только кажется, что вы его знаете. На самом деле вам известен не он, а очень хороший актёр по имени Питер О'Тул. А славный Питер изображает не человека, а написанные им мемуары. А мемуарам верить - последнее дело. Особенно в той их части, где мемуарист пишет о самом себе. Но мир верит, а что поделать. "Все верят и мы верим."

Ну да ладно, пусть Лоуренс тоже пока на мотоцикле покатается, а мы вернёмся к фото. Запечатлённый на нём человек, как то заведено у англичан, был мастером на все руки - он был дипломатом, путешественником, картографом, писателем, лингвистом, орнитологом и международно признанным арабистом. А ещё он был шпионом.