Ричард Майлз - Карфаген должен быть разрушен

Ближневосточные традиции оказывали особое влияние на греческую религию в архаический период. Хотя ряд главных греческих божеств относится к микенскому периоду, некоторые посвятительные ритуалы пришли из Ближнего Востока. К их числу можно отнести гепатоскопию — угадывание знамений при рассматривании печени жертвенных животных, очищение посредством жертвования крови, экстатическое пророчество, исходящее непосредственно из уст жреца или жрицы, успокоение душ умерших дарами и иными приношениями или магическими заклинаниями нанести вред другому человеку (Burkert 1992, 46–82). Можно привести и другие примеры: обычай устраивать пиршества в святилищах, использование алтарей для сжигания жертвоприношений и даже сооружение храмов для богов или размещения их изображений в виде культовых статуй (Strom 1992, 55–56; Burkert 1992, 19–21). Согласно Копке (Корске 1992, 110–112), греки переняли в Леванте саму идею создания храмов, а не только их архитектурный/литургический облик. Они также заимствовали обычай помещать жертвоприношения в основание религиозных сооружений, популярный у ассирийцев (Burkert 1992, 53–55). Влияние Ближнего Востока распространялось и на другие сферы жизни. Некоторые города-государства Греции переняли у финикийцев политическую систему. Государственное устройство Спарты, например, явно копировало режимы финикийских городов (Drews 1979).

Греческие обозначения букв alpha, beta, gamma, delta и других имеют семитское происхождение (Burkert 1992, 28–29).

Принято считать, что греческий алфавит возник в начале VIII века. Однако некоторые исследователи полагают, что это произошло еще раньше — в XIV веке (Bernal 1990). В сборнике Baurain, Bonnet & Krngs (eds.) 1991, 277–371, представлена серия исследований о происхождении алфавита в Греции. Греческие буквы появились в Афинах, на островах Наксос и Пифекуса к середине VIII века (Burkert 1992). Однако, по мнению других исследователей, греческий алфавит возник в XI веке на основе протоханаанейского письма, из которого произошел и финикийский язык (Naveh 1980). До настоящего времени не имеется свидетельств греческой письменности до VIII века. Поэтому греки решили, что их алфавит произошел из финикийской письменности, назвав его Phoinikeia gram-mata (финикийское письмо).

Об этом писали и Фукидид (1.13), и Диодор (14.42.1–3), и Плиний («Естественная история», 7.207). Однако, согласно Клименту Александрийскому («Строматы», 1.16.76), именно финикийцы изобрели трирему, а Плиний Старший («Естественная история», 7.208), ссылаясь на Аристотеля, утверждает, что карфагеняне придумали квадрирему. Ллойд, безусловно, прав, когда говорит о непродуктивности отыскивать в христианской полемике эмпирические факты, но перебарщивает, называя «исторически бессодержательными» утверждения Климента об изобретении триремы финикийцами (Lloyd 1975, 49–51; 1980, 197). Некоторые утверждения Климента, безусловно, верны.

Тогда самосский тиран Поликрат отправил сорок трирем в составе военно-морской экспедиции персов в Египет (Геродот, 3.44). Утверждения Ллойда (Lloyd 1975, 52–54), будто имеются свидетельства о том, что трирему создали коринфяне в VII веке, основаны на фрагментарных сведениях, написанных во времена правления римского императора Августа, и отчасти отражают попытки уже современных исследователей объяснить, почему греки воспользовались новой технологией раньше финикийцев. Фукидид не утверждал, что трирему изобрели коринфяне. Историк писал лишь о том, что они первыми из греков построили одну трирему до того, как ее конструктор, некий Аминокл, перебрался на Самос, где собрал еще четыре корабля (1.13).

Финикийские и греческие суда существенно различались. Согласно Геродоту (8.118–119), финикийские триремы имели сплошную палубу. Плутарх («Фемистокл», 14.2) также отмечает несходство более легких и низких греческих судов с кораблями «варваров», отличавшимися приподнятыми кормой и палубой. Финикийские триремы имели также несколько иную конструкцию кормы, щиты на планширях и иную форму тарана (Lloyd 1975, 48).

Социальные трансформации прежде всего отразились в дизайне и функциональном предназначении нураг. Классические нураги, обычно состоявшие из одной укрепленной башни, символизировавшей статус и богатство владельца, превратились в более сложные и замысловатые сооружения. Появились дополнительные башни, соединенные стенами, то есть нураги становились военными крепостями. Вокруг них возникали деревни, и в результате формировались сложные и социально многослойные общины (Ugas 1992, 220–230)

Среди историков нет единого мнения о действительном предназначении «норского камня». Peckham (1972) полагает, что стела повествует о Милкатоне, чей корабль (или корабли), отнесенный штормом от Испании, благополучно пристал к берегу Сардинии. Cross (1972b) дает другую интерпретацию: на стеле описана военная экспедиция на Сардинию и в «Таршиш», островное поселение, которое Милкатон со своим войском захватил, прежде чем примириться с аборигенами острова. Кросс также перевел слово Рту (-yton) как Пигмалион, то есть употребил имя царя Тира IX века. Якобы именно он санкционировал экспедицию Милкатона, а не бог Пуммай. Кросс же (Cross 1987) приводит другую, очень фрагментарную надпись, найденную в Норе, в качестве свидетельства пребывания финикийцев на Сардинии в XI веке, но его аргументация малоубедительна.

Финикийская керамика, относящаяся к данному периоду, найдена при раскопках в порту Уэльва.

В некоторых ближневосточных государствах, как, например, в Угарите на севере Сирии, главы купеческих гильдий и некоторые члены гильдий получали жалованье в царских дворцах. Взамен купцы иногда брали на себя роль царских послов (Rochavi 1992, 13–14).

Сообщая о роднике, Страбон цитирует Полибия. Примечательно, что и Нонн пользуется метафорой родников в мифе об основании Тира.

В III веке нашей эры святилище посетил философ Аполлоний Тианский. Его заинтересовали надписи, и он попросил жрецов объяснить их значение. Сделать это они не смогли. Тогда Аполлоний дал им свое толкование: «Эти колонны соединяют Землю и Небеса, и Он (Создатель) даровал их дому Судеб, дабы никогда не было вражды между стихиями, а они хранили любовь друг к другу» (Philostratus Apollon. 5.4–5).

Силий Италик в своей напыщенной и раздутой поэме, написанной для римской аудитории во II веке нашей эры, дает тем не менее полезное описание храма Мелькарта в Гадесе. Ворота святилища, на которых, согласно Италику, были запечатлены подвиги Геракла, скорее всего появились позднее или возникли в незаурядном воображении автора. О других упоминаниях ритуалов в святилище: Diodorus 5.20.2.