Робер Клари - Завоевание Константинополя

[141] Передавая этот эпизод, Робер де Клари наполняет свой рассказ явными домыслами. На самом деле, потеряв надежду покончить с Исааком, Андроник I, по известию Никиты Хониата, сбросил с себя пурпурные императорские одеяния, облачился в одежду «варвара», сел на императорскую галеру и отправился в Милудий, где находились его жена (Агнеса—Анна) и любимая фаворитка гетера Мараптика.

[142] Исаака II действительно при ликовании столичного плебса пронесли до императорского дворца, который, однако, уже не было надобности занимать силой, поскольку Андроник I бежал. Здесь Исаак был провозглашен «самодержцем и автократором ромеев». В последующем изложении, вкладывая в уста Исаака речь, в которой якобы выражалось восхищение необычайным совпадением событий (в один и тот же день он избежал ареста и был коронован), Робер де Клари допускает хронологическое смешение событий: в пределы одного дня вмещаются факты, происходившие в течение двух дней (арест Исаака намечался на 11 сентября, коронация состоялась 12 сентября).

[143] Власть императора признавалась в Византии божественной. Это представление закреплялось и коронационным ритуалом и системой придворных церемоний, в частности славословий, сопровождавших публичное появление императора перед константинопольцами. Такие славословия (аккламации) произносились согласно установленным «формулам», в которых фигурировало и словосочетание «святой император». Вероятно, оно было известно Роберу де Клари, когда он в какой-то мере познакомился с жизнью и обычаями византийцев (после того как крестоносцы завоевали столицу империи).

[144] Судя по рассказу хорошо осведомленного Никиты Хониата, императорская сокровищница отнюдь не была добровольно предоставлена Исааком II в распоряжение народа: огромные богатства, накопленные Комнинами, были просто разграблены толпой. Историк приводит даже «точные» данные о количестве золотых, серебряных и медных монет, а также серебряных слитков, присвоенных плебсом: 12 кентинариев золота, 30 — серебра и 200 — меди.

[145] Влахернский дворец (или, как его обычно называли греки, Влахерны) — один из императорских дворцов. Он находился в той части города, где двойные крепостные стены подходили к заливу Золотой Рог. Дворец был излюбленной резиденцией Комнинов. Как видно из повествования Робера де Клари, Андроник I занимал Большой дворец,

[146] Никита Хониат передает, что бежавший Андроник I прибыл в город Хилу и намеревался через Босфор и Геллеспонт выйти в Черное море, чтобы попробовать добраться до «тавроскифов», т. е. до берегов Крыма, однако встречный ветер отбросил его назад. Он попытался тогда отыскать лодку, но был схвачен преследователями, доставлен в Константинополь и помещен в башню Анемы (неподалеку от Влахернского дворца) — тюрьму для «преступников» высокого ранга. Робер де Клари излагает факты более или менее близко к действительности, хотя, по своему обыкновению, уснащает рассказ «оживляющими» домыслами и хронологически «ужимает» события, опуская пребывание Андроника в Хиле: корабль будто бы сразу же отнесло к Константинополю и там в кабачке он был схвачен.

[147] Венецианские источники также акцентируют то обстоятельство, что в особенности злобствовали женщины, которые выщипывали у Андроника бороду и «швыряли ему в лицо грязь».

[148] Описание обстоятельств гибели Андроника I в какой-то мере основывается на достоверных фактах. О расправе, учиненной над ним, рассказывает и Никита Хониат: Андроник был приведен ко дворцу в цепях на шее, которыми обычно приковывали львов, и в колодках на ногах. Его били по щекам, пинали, ему выбили зубы и вырвали бороду — каждый старался причинить ему боль. Наиболее ожесточенно действовали женщины, чьи мужья были загублены Андроником. Ему отрубили руку, после чего отправили в темницу, где в течение нескольких дней не давали ни есть, ни пить. Потом ему выкололи глаз и, усадив на паршивого верблюда, провели вокруг всего города. Народ всячески над ним издевался: его забрасывали камнями и навозом, избивали дубинками, поливали мочой. У ипподрома его привязали к двум колоннам и прикончили.

[149] Вероятно (по крайней мере, частично), лубочные изображения всех .этих сцен в Константинополе и послужили источником, в котором Робер де Клари почерпнул сведения о рассказываемых им событиях византийской истории почти 20-летней давности.

[150] Имеется в виду Алексей Ангел, нашедший прибежище у Салаха ад-Дина. В начале своего царствования Исаак II добился освобождения брата, который фактически жил на положении пленника. Проезжая по пути домой через Акру, Алексей был схвачен там графом Триполи (на франкском Востоке прошел слух о союзе Византии с Салахом ад-Дином) и на родину вернулся уже после падения Акры (1191 г.).

[151] По данным венецианских источников, 40 тыс. перперов.

[152] Исаак II действительно пожаловал Алексею титул севастократора, предоставил дворец Вуколеон и назначил внушительный оклад (около 4 тыс. либров в день). В 1192 г. Алексей стал правителем фемы Фракия. Позднее он вернулся в Константинополь, где поддерживал оппозиционные круги придворной аристократии и инспирировал всевозможные интриги против Исаака II.

[153] Обстоятельства, при которых Алексей III совершил покушение на Исаака II, освещены Робером де Клари с привнесением изрядной толики фантазии. На самом деле весной 1195 г. Исаак II, потерпев поражение от болгар, был во время отступления схвачен в гавани Макра неким Пантевгеном. посланным Алексеем, и передан в его руки. Исаака II заточили в монастырь Виры близ Макры и Кипселы, где лишили зрения. Отсюда его перевели в один из дворцов на берегу Золотого Рога.

[154] Сын Исаака II — Алексей родился в 1182 или 1183 г., в 1192 г. был назначен престолонаследником.

[155] См. примеч. 106.

[156] Венецианские источники возлагают ответственность за обращение к царевичу Алексею, «у которого едва-едва стала пробиваться бородка», на Иннокентия III: поэтому он и «простил им (венецианцам) вину и грехи» (т. е. предоставил полное отпущение грехов, дававшееся только участникам «священной войны»).

[157] Т. е. с германским королем Филиппом, которого Робер Клари называет «императором». Смутно представляя закулисную дипломатию предводителей рыцарства, хронист переиначивает ход конкретных событий, вполне верно, однако, улавливая их общий смысл.

[158] Флот крестоносцев вышел к Корфу в конце апреля 1203 г.

[159] В Задаре остались также в ожидании царевича Алексея маркиз Монферратский и дож Дандоло.

[160] Видимо, он хотел этим подчеркнуть свое влияние на царевича. Виллардуэн отмечает, что палатка юного Алексея была поставлена рядом с палаткой маркиза.

[161] Эту сумму называют и венецианские источники, добавляя, что Алексей обязался обеспечить крестоносцев «всеми припасами и всем необходимым», однако умалчивая об обещании принять прямое участие в отвоевании и обороне Св. земли.