Георгий Пахимер - История о Михаиле и Андронике Палеофагах

30. «Вы знаете, — мужи, подданные Римского царства», говорил он присутствовавшим, «знаете все — и вельможи, и сродники наши по крови, и простолюдины, знаете, как некогда предки наши, по попущению Божию, изгнаны были из отечества итальянцами, будто бурным ветром, и как стеснены были пределы их империи. Не упоминаю об империи древней, когда она граничила к востоку с Евфратом и Тигром, к западу с Сицилиею и еще дальше — с Апулиею, к югу с Ефиопиею, а к северу с самыми северными странами. Оставляю это. Вы, конечно, слыхали и знаете, что тогда этим самым морем надлежало плыть к суше не два или три дня, а десять дней и больше того, — и что все то пространство находилось в нашей власти, кроме островов и притом весьма обширных. Но, наконец, по воле, или лучше, попущению Божию, в наказание за грехи против Бога, пострадало как бы самое сердце отечества, и вслед за тем омертвело все: одни области взяты итальянцами, другие персами, иные болгарами и трибаллами, и разделены между ними; а иногда и сами римляне, подданные империи, возмущались и делались правителями независимыми. Наша же область ограничивалась Никеею, Бруссою, Филадельфиею и окрестными их странами; о прочих городах, как они только еще оживали, — и теперь, по милости Божией, мало-помалу оживают, нужно ли и говорить? Да и этим нельзя было владеть безопасно, пока недоставало нам столицы. В самом деле, кто не нападал на нас и не оскорблял наших послов, как лиц, не имеющих города и по необходимости живущих вдали от царского престола? А отыскивать прочие области, очертывая пределы отечества по звездам, и требовать их от нынешних обладателей — было бы делом безумия. И бывшие прежде нас цари много трудились для этой цели; немало усилий употребляли и мы: но успеха не было. Как ни охраняй города, тщетно будешь охранять его; вот он у тебя в руках, но напрасно твое старание удержать его: все это — дело воли Божией, могуществом которой город, и находящийся, по-видимому, в опасности, сохраняется без человеческой стражи; а охраняемый и сильными ратниками предается в руки врагов. Ведь, если употребив много великих усилий, чтобы взять его, и испытав столько бедствий, несмотря на разнородность тамошних жителей, мы не имели никакого успеха; то этим Бог показал, что он один, по своему милосердию, может дать его, хотя нам и кажется, будто взят он нами. Ныне наступил, наконец, торжественный день Божия милосердия и, — странно, наступил в наше царствование, тогда как о нас можно ли сказать что хорошее? Итак, поистине, за возвращение престольного нашего города надобно благодарить Господа и надеяться, что, как по падении его, пало и прочее, так по возвращении его нельзя не возвратиться и прочему. В самом деле, настанет обратный суд и воздымавшиеся выи многих смирятся до уничтожения. Если отцы наши не видели такой милости Божией, то увидим мы, дети их; потому что не отдельным лицам, а большею частью целым родам посылаются от Бога и благодеяния и наказания. Так бывало и в древности: Бог обещал отцам добрую землю, издревле предназначенную Аврааму, как будто бы они вступят в нее тотчас по освобождении из Египта; а между тем устроил иначе — кости их пали в пустыне, и обетование хотя не осталось неисполненным, однако ж, исполнилось уже на сынах их. Такими праведными мерами и весами определяются дела Божии! Теперь, по воле Господа, настало время переселения не под тенью повозок, осененных ветвями, как было в древности, а под сенью Божией благодати. Поэтому нужно немедленно послать кого-нибудь из правителей, чтобы он принял домы, в которых можно было бы поместиться целыми семействами. Если найдется кто-нибудь из наследников или родственников, пускай владеет; а не то, — пусть каждый изберет себе удобнейший. Когда Бог дает благодать, — должно поступать по Его законам и каждого ущедрять принадлежащею ему частью; ибо не нам одним, надобно думать, ниспослано Божие дарование, но и вам: и как изгнание было общею чашею гнева, которую пили все, так и благодеяние возвращения должно быть достоянием общим. Затем последуют и другие, и таким образом оскудевшее восполнится. Мы получим город вместо городков, — город славный по самому имени, вместо поселений безымянных и малолюдных. Впрочем, ненадобно оставлять в небрежении и здешние. Безопасность внутренних мест бывает больше тогда, когда не терпят беспокойств места пограничные; а последние избавятся от беспокойств, если будут наблюдать за ними жители вместе с присланными к ним правителями. Но это, при помощи Божия милосердия, будет сказано со временем; теперь же, после Бога, воздадим письменно благодарность (следует по всей справедливости) и тем, чрез которых эта милость нам дарована». Затем царь повелевает немедленно написать благодарственные грамоты и избирает людей, которым надлежало отправиться для наблюдения за разделом домов вельможам; простому же народу раздачу их отложил под тем предлогом, что в городе, который взят мечом, никто не имеет права на собственность, хотя бы она кому и принадлежала. Сверх того в Константинополе оставалось еще немало имуществ сомнительных, которых владельцы могут отыскаться, так как городом владели враги только в течение пятидесяти восьми лет. Да в нем сохранилось бы, конечно, и все, если бы с итальянцами цари жили в мире. Предположи, что латиняне, по случаю частых войн, не имели бы недостатка в необходимом: они не коснулись бы, например, священных храмов. А так как пришлось им владеть чужим и постоянно находиться в страхе, как бы не потерять имущества, им не принадлежащего; то каждый из них, не надеясь долго пользоваться чужим, спешил присвоить себе что-нибудь, — похитить.

Сказав и сделав это, царь непрестанно посылал к кесарю, — не одного в один раз, и не всех вместе, но многих ежедневно — друг за другом, как для того, чтобы чаще получать от него известия о каждом случае, так и с целью — передавать повеления об ускорении тамошних приготовлений, потому что и сам, вместе со своими, намеревался вскоре отправиться. С этим намерением повелел он привесть в порядок и царские дворцы. Равным образом и каждый из вельмож отправил от себя нарочного, для испрошения себе и принятия дома; потому что вельможам, по отъезде царя, медлить было нельзя. Между тем в Константинополе люди должностные всякий свою обязанность исполняли ревностно. Кесарь между лицами и чинами разделял домы надлежащим образом и вместе беспрестанно занят был другими делами, так что от забот не имел времени и уснуть, а днем усмирял чернь, доверяя римлянам и подозревая итальянцев. Чернь в городе состояла из людей разного рода, которые волновались, но большею частью были невоинственны и занимались ремеслами. Он боялся, однако ж, ее порывов — напасть на иностранцев, как за то, что последние недавно лишили ее имущества, так и по склонности к возмущениям, тем более, что действовавших против нее оказалось немного, да и те не чужды были боязни. Содержа это в уме, кесарь днем старался успокаивать народ, внушая ему страх, а по ночам посылал объездных, да и сам, подобно ночному стражу, обозревал каждую улицу, чтобы не вошел в город извне какойнибудь злодей, так как стена во многих местах была разбита и желающему представляла возможность сделать это. Впрочем, и внешние, приходя в город на день в большом числе, разделяли с ним заботы и внушали нашим бесстрашие.