Константин Станюкович - Два брата

- Честное слово, вы ошибаетесь, Нина Сергеевна. Ничего подобного у меня не было в мысли. Я не то хотел сказать.

- Не то? - проговорила она, поднимаясь. - Так что же?.. Пойдемте походим, - прибавила Нина. - Мы, мама, скоро вернемся! Надоело сидеть! сказала она.

- Скорей возвращайтесь. Уж поздно, пора и домой, Нина.

- Мы недолго... Так что ж вы хотели сказать? - спрашивала Нина Сергеевна, идя под руку с Николаем. - Это начинает меня интриговать. Вы разогнали мою скуку.

- Говорить ли?

- Вы должны теперь сказать! - повелительно произнесла она. - Говорите!

- Вы любите! - прошептал Николай.

Рука Нины Сергеевны как будто дрогнула. Она засмеялась, но смех звучал как-то фальшиво.

- Вот глупости!.. Нечего сказать - открыли секрет. Выдумайте что-нибудь похитрее! Не знаете ли, кого?.. Не вас ли?.. - произнесла она с явной насмешкой в голосе.

- Стою ли я такой чести!.. Помилуйте! Со мной можно от деревенской скуки пококетничать, и за то спасибо.

- Не сердитесь... Ну да, я кокетничала... Простите! - вдруг кротко сказала она.

Николая тронул этот кроткий тон.

- За что сердиться? Помните, вы сами говорили, что мне полезно изучать людей?..

- Серьезного ведь ничего не было?

- Ни малейшей опасности!

- Вот видите, значит, и не сердитесь!

Она помолчала и снова спросила:

- Так, по-вашему, я люблю и, верно, безнадежно?

- Любите, а безнадежно - едва ли.

- И уж если вы такой волшебник, то не отгадаете ли, кого?

- Тут мое волшебство кончается.

- Кончается? А я думала, что вы, как настоящий волшебник, скажете и имя моего рыцаря, - поддразнила Нина Сергеевна.

- Вот имени рыцаря-то я и не знаю!.. - отвечал Николай.

"То-то бы ты удивилась, если б я сказал", - улыбнулся он.

- Итак, заблуждение ваше насчет меня не поколеблено?

- Нет. Каюсь перед вами, что нет!

Нина больше не начинала разговора. Молча подвигалась она с Николаем по аллее и снова притихла. Они сделали круг, и молодая женщина сказала:

- Верно, мама уже беспокоится. Пойдемте к ней!.. Так вы в самом деле не сердитесь? Нет?

- Да нет же.

- Право, я не так дурна, как кажется! - сказала она так просто и таким задушевным тоном, что Николай с участием взглянул на нее.

Они тихо приближались к скамейке. Она хотела что-то сказать, но как будто колебалась. Николай заметил это. Она прочитала в его взгляде, что он заметил, и тихо промолвила:

- Я не решалась просить вас, но теперь решаюсь. Быть может, мне будет нужна ваша помощь. Позволите обратиться к вам?

- Я буду очень рад, если в состоянии помочь.

- Так, навести справки, узнать об одном...

Она спохватилась и прибавила:

- Ничего особенного. Но, во всяком случае, благодарю вас! - горячо сказала она.

"О чем просьба? Какие справки?"

Николай с минуту ломал голову и вдруг вспомнил, что Прокофьев еще не вернулся и, по словам Лаврентьева, от него не было никаких известий.

"Так вот отчего эти нервы!" - решил Вязников.

Дамы собрались домой. Николай проводил их до дому, где они остановились, а сам отправился в гостиницу и застал отца спящим.

Когда утром Вязниковы возвращались домой, Николай рассказал отцу о своем намерении взять на себя ведение процесса васильевских крестьян со Смирновой.

- Разве она в самом деле требует лес обратно?

- Ты думаешь, папа, шутит!..

- Я от нее этого не ожидал!

- Так, как ты думаешь, папа: брать мне дело?

- Справишься ли? Дело трудное.

- Я поработаю, хорошо поработаю над ним.

- Тогда, что ж! Но только надо засесть хорошенько, Коля! Тут одно красноречие не поможет! К чужим интересам надо относиться свято!.. Свое потеряешь - не беда, а чужое - на совести будет!

Он долго сидел молча и потом проговорил:

- Казалось, женщина порядочная и... отнимает лес! Признаюсь, удивила меня Надежда Петровна! Удивительно! - в раздумье несколько раз повторял Иван Андреевич, неодобрительно покачивая головой.

- Кстати, папа, помнишь, ты предупреждал меня насчет Нины Сергеевны. Почему ты советовал быть осторожней?

- Да темная история ее замужества. Она вышла замуж за старика и, говорят, играла при этом скверную роль. Просто, говорят, поймала его. Впрочем, я этого не видал, а предупреждал тебя потому, что она большая кокетка и из-за нее застрелился очень порядочный человек.

- Это еще что за история?

- Я тебе когда-нибудь ее расскажу! - отвечал Иван Андреевич. - Впрочем, и тут, быть может, ее винят более, чем следует. Поди узнай человеческое сердце!

Солнце только что подымалось, и земля сверкала дрожащими каплями росы, когда Григорий Николаевич, мурлыча под нос песню, выехал из прохладного леса, и перед ним открылась его усадебка, залитая розовым светом солнечных лучей. Он тряхнул вожжами, и тележка покатилась быстрей. Рыжий, добрый конь прибавил рыси.

Спокоен и счастлив ехал Григорий Николаевич домой. Радостная улыбка мелькала на лице его, когда он окинул взором свои небольшие владения, такая радостная улыбка, которой не бывало, когда он прежде возвращался домой. Теперь и его "изба", как называл он свой крепко посаженным небольшой дом, и лес направо, отливавший золотистым блеском, и поля с наклонившимся колосом казались ему еще милей, еще, если можно так сказать, родственней. И все теперь как будто получало особенный смысл, все казалось ярче и радостней, и лист - нежнее, и птица - певучее.

И прежде он ласковым взором приветствовал свое гнездо, но этот взор не блистал той любовью, какой блистал теперь. Тогда он был одинок. Сиротливей чувствовал он себя с годами, и нередко щемящее одиночество неутоленная потребность любви заставляли его забываться в вине. Но теперь другое дело! Дух любимого создания уже жил в доселе пустом гнезде. Еще Леночка не вошла в дом, еще она не ходила хозяйкой в поле, не оглашала чудным своим голосом молодого сада, а между тем и дом, и поле, и сад - все было полно ею, и близок был день, когда ее свежий голосок будет ежедневно раздаваться здесь, и славная, честная Леночка, как трудящаяся, домовитая ласточка, озарит дом счастием и ласкою... Какое еще может быть для человека счастие?

Так думал Григории Николаевич, посматривая вокруг и затягивая все громче и громче песню своего сердца.

Не совсем обыкновенно, верней - совсем необыкновенно сложилась жизнь этого столбового дворянина, сына заслуженного генерала. Не без борьбы пришел он к тихой пристани полумужицкого счастья. Но зато уже давно он не испытывал мук сомнения, не искал в поте лица истины, не мучился вопросами, не подходил даже к ним. Раз он попал в колею, - он не сворачивал с нее и шел по ней с упорством вола и непоколебимой честностью испытавшего себя человека, добровольно лишившего себя большого состояния. Почему бывшего богатого морского офицера, когда-то мечтавшего о подвигах, о славе, потянуло к мужику и как он сделался таким, каков он теперь, - об этом читатель узнает из следующей главы.