Константин Станюкович - Два брата

- Коля! Зачем ты над ним смеешься? - тихо упрекнула Леночка.

- А ты по-прежнему его заступница?

- Мне просто жаль его! - тихо промолвила Леночка.

- Ты тоже прими, Леночка, в соображение, что нам нужны книги, нужны время от времени развлечения, необходимо видеть людей - нельзя же без людей! - и затем расскажи, как это мы на сто шестьдесят рублей будем по-человечески жить? Прикинь-ка наш бюджет.

- Да что ты, Коля! - воскликнула Леночка. - Сто шестьдесят рублей! Разве это мало?.. Да на эти деньги мы будем жить роскошно... прелесть, как будем жить, и еще можем откладывать...

- И откладывать?! Рассказывай, рассказывай, Лена, а я буду слушать, какой рай ты обещаешь на сто шестьдесят рублей...

- Во-первых, мы найдем маленькую квартирку в три комнаты: одна будет побольше, а две маленькие, с кухней, за тридцать рублей... разумеется, во дворе, где-нибудь здесь вблизи, у Таврического сада...

- И с такой лестницей, что надо подыматься, заткнувши нос?.. И, разумеется, у небес?..

- Зачем же уж ты сейчас, Коля, преувеличиваешь? Можно найти и чистую лестницу... Я поищу!

- Я только против идиллии, Леночка. Хорошо, квартиру нашли и даже лестницу не пахучую. Дальше?

- Да ты... уж скептически относишься?

- Да нет же, нет, Лена... Право, нет! Я лишь сделал маленькую поправку... И не на таких лестницах я жил студентом...

- Так не перебивай. После, когда я кончу, ты можешь делать поправки! улыбнулась Леночка и продолжала: - Самая большая и лучшая комната будет твоим кабинетом. Не махай головой!.. Конечно, твоя комната должна быть лучшей. Другие две - приемная и столовая, и наша спальня. Не бойся, тесно не будет, - будет хорошо и уютно. Я сама буду заботиться. Ты знаешь, я люблю, чтобы было чисто. Мебель у нас будет, разумеется, самая простая, - к чему роскошь? Не правда ли? Ведь тебе все равно, лишь было бы опрятно? Кабинет, и чудный кабинет, у тебя есть, остается купить немного мебели для гостиной и спальни. Такую квартиру можно нанять за тридцать пять рублей. На стол... ну, на стол положим, рассчитывая, что ты немножко избалован, тридцать рублей, по рублю в день. Чай и сахар, кухарка, остальные расходы... Ты не забудь, что я сама буду за всем смотреть. Пожалуй, мое хозяйство, над которым ты смеялся в деревне, и пригодится... На все остальные расходы положим двадцать пять рублей.

Леночка вся оживилась, вычисляя примерный бюджет, в котором ухитрилась даже отложить на личные расходы Николая пятьдесят рублей. "Тебе ведь довольно будет?" - и затем продолжала рассчитывать подробности бюджета.

А Николай с улыбкой слушал, с какой любовью и с каким практическим смыслом она рисовала подробности их будущей жизни, на первом плане которой были, конечно, заботы о его комфорте, о его удобствах. Он слушал, и скромный бюджет казался ему очень уж скромным. Эта жизнь, которую так восторженно рисовала Леночка, казалась ему несколько "мещанской". И в то же время, когда Леночка, увлекаясь, расписывала, как он в своем кабинете создаст замечательные вещи (о, она ни за что не будет мешать ему! - опять повторила она) и как по вечерам они будут вместе читать или пойдут в театр, наверх, разумеется, - в его голове пробегали далеко не очень приятные мысли о жизни при таких скромных средствах.

Три чистенькие, светленькие комнатки, кисейные занавески, цветы с Сенной и скромная мебель с провалившимися сиденьями, вонючая лестница, чад из кухни, теснота и крик ребенка, - крик, долетающий в кабинет, - все это казалось ему не так привлекательно, как казалось Леночке. Для нее эта обстановка - рай, а для него - не совсем рай!

- Ну, что ты теперь, Коля, скажешь? Разве не отлично мы будем жить на эти деньги? - спросила она, окончив рассказ и не без торжества взглядывая на Николая. - К чему же тебе особенно хлопотать? Занимайся себе, пиши, и, поверь, успех явится к тебе!.. Тебя будут знать, тебя будут читать!..

Николаю жаль было нарушить радостное настроение Леночки. Он взглянул на нее - она была такая сияющая и хорошенькая - и вместо ответа притянул ее к себе и покрыл поцелуями.

Вечером они обедали в отдельной комнате ресторана втроем, с Васей.

Обед прошел весело. И невеста и жених были в отличном настроении. Леночка сегодня приоделась в парадное платье и была необыкновенно мила. Николай посматривал на Леночку, любуясь ею, и находил, что будущая его жена прехорошенькая. От нее веет какой-то прелестью искренности и доброты; на такую женщину можно положиться! Вася сперва застенчиво молчал, поглядывая украдкой на счастливые лица Леночки и брата, но под конец обеда и он разошелся. Ему теперь даже казалось, что он напрасно думал, будто брат не пара Леночке. Оба они добрые, хорошие. Брат, наверное, любит ее и еще больше полюбит Леночку, а она? - нечего и сомневаться. О, она поддержит Николая в минуту его слабости!..

На радостях Николай приказал подать бутылку шампанского. Он налил бокалы и, целуя невесту, проговорил:

- За наше счастье, Леночка! За нашу любовь!

- За твои успехи, милый мой! - отвечала Леночка.

Вася обнял брата и горячо пожал Леночкину руку. Он выпил залпом бокал и проговорил:

- О, я верю, что вы должны быть счастливы! И ты, Коля, и Елена Ивановна, оба вы хорошие... так как же вам быть несчастливыми? Не правда ли?..

- Леночка! И ты позволяешь ему называть себя Еленой Ивановной?

- Конечно, нет! Зовите меня Леночкой, Вася!

- И выпейте, господа, брудершафт на "ты"! - подсказал Николай, наливая бокалы.

- С удовольствием.

- Не все ли равно? А впрочем, отчего ж? Вы теперь моя сестра. Я вас и раньше, Леночка, считал сестрой! - промолвил Вася, конфузясь.

Они выпили брудершафт. Вино возбудило нашего юношу; его худое бледное лицо покрылось румянцем, глаза заблестели. Он восторженно глядел на Леночку и проговорил:

- То-то наши обрадуются!

- Выпьем-ка за здоровье наших и за здоровье Леночкина отца! воскликнул Николай.

- И за Васино здоровье! - горячо подхватила Леночка и промолвила: - Дай бог тебе всего хорошего, Вася... Всего, всего, чего бы ты ни пожелал!..

- О, спасибо, Леночка.

- Ты такой славный, добрый, Вася... ты и сам не знаешь!

- Не знаю! - добродушно заметил юноша. - Да и тебе так кажется по доброте. А ведь в сущности-то все добрые или, вернее, все могли бы быть добрыми... И будут... о, непременно будут!

- Он неисправим с своей теорией всеобщего блаженства! - усмехнулся Николай.

- А то как же? Разве без этой веры можно жить? Неужели ты и в эту минуту не веришь, Коля? Ты нарочно так говоришь! - восторженно воскликнул юноша. - Ты тоже веришь и обязан верить, что будет не так, совсем иначе будет... Все к тому идет! О чем же ты пишешь? К чему тогда ты пишешь? Зачем ты вот не хочешь жить, как Присухин? Зачем вот Леночка учится? Разве для того, чтобы получить диплом и жить для себя? О, я знаю ее цель!.. Она хоть и не говорила мне, но я знаю... отлично знаю...