Александр Степанов - Порт-Артур (Том 2)

- Эссен думает, что Ухтомского отставят от командования. Тогда, быть может, наша эскадра еще раз попытает счастья в бою.

- А пока вас перепишут в морскую пехоту или в крепостную артиллерию, заметил Борейко.

- Андрюшу уже назначили на Ляотешань командовать батареей, - сообщила Рива.

- Это только временно.

- До тех пор, пока ты не поправишься. Ляотешань сейчас самое тихое место в Артуре. Снаряды с сухого пути не долетают, с моря туда не стреляют.

Спокойно, чистый воздух, - одним словом, настоящий санаторий, проговорила Леля.

- Ты, Рива, с ним туда поедешь? - спросила Оля.

- Меня не пустят.

- Значит, на время вы превратитесь в соломенную вдовушку? - хитро подмигнул Борейко.

- Не подкатывайтесь к ней, все равно она на вас и смотреть не хочет, горячо отозвалась Оля, вызвав общий смех.

- Наш милый Медведь, кажется, попал на веревочку, - мягко улыбнулась Рива.

- Едва ли найдется женщина, которая заинтересовалась бы мной, - вздохнул поручик, украдкой взглянув на Олю.

- Женщина не женщина, а некий комарик проявляет к тебе большой интерес! засмеялся Стах.

- Смерть боюсь я их! Жалит куда хочет, а его не поймаешь.

- Ведите себя как следует, так никто вас жалить не будет, - заметила Леля. - Ну, нам пора домой, а то мой благоверный совсем устал, - погладила она по голове Стаха Гости стали прощаться. Куинсан, которая все время вертелась в столовой, кокетливо послала им вдогонку воздушный поцелуй.

- Кому это ты? - спросила Рива.

- Сережа! - И, фыр, кму, в, убежала.

- Ай да Сергей Владимирович! Он, оказывается, без нас тут время даром не терял, - захохотал Акинфиев.

Звонарев сконфуженно пытался объяснить, в чем дело, но его никто не слушал.

- Не сносить тебе головы, если об этом проведает Варя, - предупреждал шутливо Борейко, еще более смущая прапорщика.

Проводив учительниц до Пушкинской школы, артиллеристы пошли к себе на Утес.

Как только Андрюша и Рива отправились на покой, Куинсан вышла из дому и быстро побежала на окраину города в небольшую полуразрушенную фанзу, где застала старого нищего. Она коротко передала ему подслушанные в столовой сведения о состоянии русских судов после боя двадцать восьмого июля, а также их намерения еще раз выйти в море. Выслушав ее, нищий поднес ей хризантему и попытался было обнять, но Куинсан со смехом увернулась и убежала.

На следующее утро Звонарев отправился к адмиралу Григоровичу за телефонным кабелем. Узнав, в чем дело, адмирал тут же написал приказание о выдаче требуемого материала.

Простившись с Григоровичем, прапорщик вернулся на Утес. Первое, что он услышал, подходя к своему крыльцу, был громкий голос Вари, доносившийся из открытого окна комнаты Гудимы.

- Одумайся! Вернись домой, - уговаривала она Шурку Назаренко.

Ответа Звонарев не расслышал.

Когда через четверть часа прапорщик вышел из своей комнаты, он застал в столовой Шурку, рыдающую на плече Вари, и возмущенного Гудиму.

- Это совершенно вас не касается, мадемуазель. Раз навсегда попрошу вас не вмешиваться не в новое дело.

- Шура - моя подруга, и я считаю ваш поступок по отношению к ней мерзким!

- отвечала Варя.

- Вы невоспитанная и грубая девчонка! Сегодня же напишу обо всем вашему отцу и попрошу, чтобы он запретил вам появляться на Утесе! - угрожал взбешенный офицер.

- Пойдемте в комнату, Александр Алексеевич, - тащила Шура своего возлюбленного.

Варя с победным видом вышла на крыльцо.

- Как видите, я умею постоять не только за себя, но и за своих друзей, хвасталась она Звонареву.

- Едва ли ваши действия будут одобрены дома.

- Что влетит мне, я знаю, но это не впервой, - тряхнула головой девушка.

Белый, узнав о жалобе Гудимы, запретил дочери бывать на каких бы то ни было батареях. Затем он написал Гудиме письмо, в котором, извиняясь за дочь, резко указал ему на неблаговидность его поведения в отношении Шуры Назаренко.

На следующий день на Утесе появились незваные гости: военно-санитарный инспектор крепости доктор Субботин в сопровождении нескольких врачей и интендантов. Жуковский справился о цели их прибытия на батарею.

- Здесь будет устроен лазарет для слабосильных и выздоравливающих после ранений солдат, - ответил Субботин.

- Без ведома Управления артиллерии я вас допустить не могу.

- Вы забываете, капитан, что я почти генерал по своему, положению, показал на свои погоны Субботин.

- Генерал от дизентерии, - пробурчал подошедший Борейко.

- Кроме того, есть сведения, что у вас имеются излишки продовольствия, не учтенного интендантством. Мне приказано осмотреть ваши склады и погреба, вмешался интендантский чиновник.

- Без прямого приказа от генерала Белого я вам ничего не покажу, - сразу взволновался Борейко.

Спор был прекращен приказанием батарее немедленно открыть огонь по сухопутным целям.

- К орудиям! Цель номер тринадцать! - гаркнул Борейко во всю силу своих легких.

Солдаты и офицеры бросились по своим местам. Субботин со свитой хотели было обождать конца стрельбы, но грохот первого же залпа заставил их спешно ретироваться.

По окончании стрельбы Борейко подозвал артельщика, каптенармуса и объявил им о намерении интендантства отобрать продовольствие.

- Не имеют никаких правов этого делать! - вмешался подошедший Блохин. Мы его так заховаем, что они ни во век его не найдут. Нароем ямы и зацементируем сверху.

Пока Борейко орудовал с солдатами, Жуковский вел дипломатические переговоры с Управлением артиллерии. Белый предложил капитану действовать по своему усмотрению.

- Я об этом ничего не знаю! - ответил он, давая понять, что не хочет вмешиваться в это дело.

Когда разговор кончился, к капитану подошел Борейко.

- Могут приходить искать. Три года будут шарить и ничего не найдут, объявил он.

На следующий день Субботин снова появился на Утесе. Для подкрепления своего авторитета он пригласил с собой главного инспектора военных госпиталей Квантуиской области генерала Церпицкого. Хотя территория Квантуна уже свелась до размеров крепости, Церпицкий продолжал оставаться в своей, ставшей мифической, должности. Одно время Стессель назначил было его командиром второй бригады в дивизию Кондратенко. Но в первом же бою на перевалах генерал проявил такую "слабонервность", что его немедленно отчислили на прежнюю должность.

Небольшого роста, толстенький, краснолицый, в золотых очках, он производил впечатление добродушного любителя поесть и послушать скабрезные анекдоты. Рядом с ним шествовал высокий, сухопарый, почти совсем седой Субботин с обычной брезгливой миной на лице. За начальством шля врачи и интендантские чиновники.

Стоял солнечный жаркий день. Церпицкий вытирал платком потную физиономию и лысеющую голову.