Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

Напрасная затея их сосчитать. Даже муравьи таким числом на ровном месте не собираются. Хотя, конечно, ученые знают: их в этом стаде около ста тысяч, а всего на острове двести тысяч. Много ли это? Немало, если иметь в виду, что к началу нынешнего века их осталось девять тысяч всего. Перебили, а потом спохватились. Американцы раньше нас спохватились, и у них стадо, по соседству на островах Прибылова, — под два миллиона. Это национальная ценность. Американцы своих котов, говорят, провожали военными кораблями, когда стадо шло на зимовку. Провожали потому, что били, да и теперь есть охотники бить котиков в море.

Японцы на какие хитрости только не шли. Потихоньку обливали лежбища зловонным мазутом — лишь бы отпугнуть зверя от лежек, переманить на свои острова или бить в море. Теперь есть договор. В море котов не бьют, но зато мы и Соединенные Штаты даем Японии и Канаде по тридцать процентов добытых шкурок. Капитанам всех пароходов строго наказано: вблизи лежек не проходить, а если случится — сигналов не подавать, масло, мазут не выливать…

Однако давайте приглядимся, что происходит на пляже. Хором кричат угольно-черные малыши. Им бы материнского молока, да не у всех матери дома. Часть самок уплыла в море кормиться, охотиться на рыбу и осьминогов. Неделю будут кормиться, и малыши ждут.

Вот две матери, кажется, вернулись с охоты, ищут своих. Попробуй найти, когда малышей тысячи, и все одинаковы. Нашла! Кормит своего ластоногого. Остальные просят еду овечьими голосами. А матери могут и не вернуться — встретятся, например, с акулой или китом-касаткой.

И тогда малышу конец. На пляже множество старых и совсем недавних скелетов. Стадо равнодушно ползает по костям. Равнодушно терпит песцов-санитаров. Облезлые песцы шныряют между темными тушами и хватают всякого, кто уже не может обороняться.

А львиный рев?.. Вот он, ревун, рядом с нами.

Из-за травы хорошо видно жирное серовато-бурое тело. Усы, раздутые ноздри и острые белые зубы.

Владыка! Он высоко возвышается над самками и малышами и ревет беспрерывно. Владыке так и положено. В его гареме штук тридцать красавиц.

И все время надо показывать силу — соперник не дремлет. Вот он, соперник, может, нечаянно, а может, намеренно пересек дозволенную черту. Немедленно — навстречу! Получай: раз! раз! Ах, как они не жалеют шкуры! Летит шерсть, и по гладкому меху потоками полилась кровь. К месту потасовки, подминая самок и малышей, движется еще один сердитый жених. Но он почему-то раздумал драться, нагибается и усатой мордой целует худеньких, ласковых самок. Да мир и восстановлен уже. Нарушитель гаремной границы пополз к воде. За ним по песку тянется красный след. Он многое потерял в этой драке. Пожелав жену ближнего, он лишился теперь и своих усатых красоток. Пока он будет в воде зализывать раны, его подружки беспризорными не останутся, а главное — потеряна площадка, которую он с великим трудом отстаивал с самой весны.

Кто может сказать, сколько их тут?

В воде они становятся мирными, и разговор этот можно истолковать так: «Нет, ты меня неправильно понял, я очень тебя уважаю».

В мае, когда на островах еще белеют снега, самцы-владыкй приплывают из дальних морей и занимают площадки на пляже. Самки и молодняк приплывают позже. Небольшими группами они охотятся где-то за тысячу километров. Но в середине июня, будьте спокойны, все они соберутся на острове, где родились. Владыки-секачи ждут их. Каждый занял площадку, и ни на шаг с нее. Не едят, не пьют, к воде даже не спустятся: нельзя отлучиться — площадку сейчас же займет противник. Драки из-за площадок. И если силенок уже маловато, то лучше сразу подаваться к холостякам. Молодежь до четырех-пяти лет собирается в большие, по многу тысяч голов, компании и держится в стороне. Презираемые стариками, холостяки к самкам не подходят. Купаются, занимаются физкультурой. Редкие из них живут до поры жениховских драк. И все из-за шкуры. Холостяки имеют самую лучшую шкуру.

Их окружают охотники, и мало кому удается прорваться от берега к морю… Трудно холостяку. Но если и раз, и два удалось спастись — на остров он вернется уже владыкой, способным постоять за себя. И люди уже не тронут его…

Почти месяц владыки ожидают самок. И вот они наконец появляются — стройные и усатые.

Львиный рев секачей теперь уже не смолкает. Они по-прежнему не едят, не пьют, смешно обмахиваются ластами, похожими на листья пальмы, и то и дело пускают в работу острые зубы. Человеку оказаться в такое время на пляже — пропащее дело. Японский ученый сорвался со скалы на островах Прибылова. Секачи, конечно, приняли его за соперника. Дело окончилось газетным некрологом: «При исполнении…» и так далее…

Но это лишь случайная плата людей за дорогие шкуры котов. Промысел вполне безопасен.

Это даже и не охота, где у зверя имеются шансы спастись. Избиение. Но неизбежное, поскольку все на земле служит верховному божеству — человеку. И человек уже стал замечать результаты владычества. Исчезло множество видов животных. Совсем недавно исчезла жившая по соседству с котами безобидная стеллерова корова.

С котами разумнее обошлись — при ежегодном изрядном убое стадо продолжает расти. И если мы будем по-хозяйски разумны, оно может вырасти до миллиона голов. Именно таким его подарила человеку природа два с лишним века назад, когда были открыты Командорские острова…

На прощание давайте понаблюдаем за беспризорными малышами. Матери уплыли бог знает куда. Отец — беспутный. В любовном азарте того и гляди задавит. И уже приспело время — в школу. Надо хорошо научиться плавать, а это очень страшно — идти к воде.

Все-таки постепенно идут. Плескаются сначала в мелких вонючих лужах, потом уже в глубокой чистой воде. Любопытны, как все малыши. Подходишь — много тысяч маленьких котов и кошек не бегут, а пятятся задом к воде. Ловлю одного.

Испуган, трясется, но, конечно, уже норовит укусить. Никто за него не заступится. Сам защищайся. Половина малышей из первого путешествия не вернется на остров — слишком часто встречаются им на пути касатки. У кита-разбойника находили в желудке больше десятка котят. Вернувшись на остров, кошки будут уже в безопасности, а мужчинам надо пройти «холостяцкий сезон». Такова жизнь…

Дрожит малыш на руках. Ну что же, иди, иди к своим, расти и постарайся владыкой вернуться на это место.

Тундра

— Амто!

— Амто! — улыбается дедушка Тергувье. Бубен в его руках делает полукруг и затихает. — Из Москвы? Слыхал, Москва — большой стойбище.