Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

* * *

…На Камчатке я не один раз вспоминал веселого и хозяйственного рязанского парня.

На Камчатку много людей приезжает. Один — отслужить срок, другой — за рублем, третий — «поглядеть землю». Приезжают и уезжают. Все время сохраняется равновесие: десять тысяч приехало — десять тысяч уехало. Но есть на Камчатке и старожилы. Привези их в Москву — на третий день запросятся домой, затоскуют.

Я много встречал таких. Замечено: все старожилы, как правило, охотники или заядлые рыболовы, одним словом, люди, для которых природа — не последнее дело в жизни. Конечно, это не дачные вздыхатели над ромашками. У камчатской природы тугие мускулы, с нею лицом к лицу встречаются только сильные. Душою не покривим — оседают на Камчатке и слабые, и неудачники, такие, что и куда-нибудь дальше поехали бы, да некуда дальше. Не этим народом всякая земля славится. Самый нужный человек на Камчатке — Хозяин. Такой хозяин — чтобы дым из трубы, чтобы крепкие руки, чтобы любовь и уважение имел к земле. К земле не очень ласковой, но щедрой и красотою не обделенной.

Василий Есин приживется на этой земле.

Фото автора. 11 февраля 1966 г.

(Камчатские репортажи)

У нашего самолета прозаический позывной: — «Рыба»! «Рыба»! Где работаешь, «Рыба»?!

Мы называем квадрат. Латаный, закопченный Ли-2, кажется, вот-вот на повороте крылом загребет воду. Ищем рыбу. Круги, круги вдоль побережья. Видно Камчатку. Земля круто, бурыми скалами обрывается в океан. Водяная пыль стоит вдоль берега. Маячат горы в снежных платках. Читаю на штурманской карте названия: Бухта Ложных Вестей, Бухта Сомнения, Мыс, Крещенный Огнем… Тучи прижимают самолет к самой воде. Радист и механик спорят, как «в случае чего» вытаскивать надувной резиновый плот.

— Через дверь?! Ну сказа-ал. В машине сразу же полное брюхо воды…

— Кит под крыльями!..

Слишком быстро идет самолет. Прижимаюсь к иллюминатору, делаю знак командиру. Улыбается: еще увидим… Самолет ищет рыбу. Пять с половиной часов летаем. Перед этим неделю искали. Самолет летит над армадой судов.

Я даже сосчитать не могу, сколько их.

— Сто пятьдесят в этом районе…

Только один счастливец сумел зацепить рыбу. Вдоль правого борта — зеленовато-белый кошелек невода. Белыми крошками вьются чайки. Они первыми пробуют рыбу. Пенится, серебрится селедка в кошельке у счастливца. Остальные стоят или идут за судном-разведчиком. Нервничают.

— «Рыба»! Как делишки, «Рыба»?

Сто пятьдесят больших и малых судов.

«Рыбный наводчик» Леня Вагин держит голову в большом выпуклом иллюминаторе-блистере. Волны. Если даже и будет селедка, попробуй ее разглядеть. Круг за кругом… Что-то Леня увидел… Сую голову к нему в блистер.

Леня Вагин— «рыбный наводчик».

— Да вот же, вот…

Как будто склянку темно-синих чернил разлили в воде. Стадо селедки! Леня не спешит ударить в колокола — таким же пятном может показаться сверху стадо медуз. Еще пятно!

И еще — длинная чернильная полоса. Можно звать. Мы кружимся над косяком, закусываем и видим из-за морского горизонта, как лошади с белой гривой, несутся корабли-рыболовы. Тут уж не зевай. Скорее придешь, скорее получишь свое, скорее вернешься на базу. Разглядываю палубы кораблей: бегают люди в оранжевых спецовках, желтой кучей лежит на корме кошельковая сеть, шлюпка висит над кормой «в готовности № 1». На каждой палубе белой краской выведен номер. Вот «Четверка» приближается к чернильным пятнам. Она совсем рядом с селедкой, но видеть ее не может. Начинаем наводку.

— «Четверка». «Четверка», вправо — шесть, еще правее!.. Так держать. Шлюпку!!!

Видно: на «Четверке» в ту же секунду падает шлюпка с кормы и тянет за собой желтую полосу сети. Полукруг, полный круг. Сейнер разрезает чернильное пятно надвое, встречается со своей шлюпкой. Уже чайки откуда-то появились над сетью. А мы уже заняты «38-м». Та же операция…

У этого рыбы так много, что видно, как она зеленоватыми струйками течет через верх сети. Ах, не повезло как! Оборвалась сеть…

— Семнадцатый!..

— Двадцать четвертый!..

Еще выше белые гривы. Бешеная скачка. Полторы минуты после команды «Шлюпку!», и опадает за кормой грива. Сейнер тянет к борту добычу. Но это если шел точно, если в ту же секунду после команды выкинул шлюпку, а можно и промахнуться. Вон стоит неудачник. Ему теперь ждать, у кого окажется лишняя рыба, тогда и он «зальет» трюмы.

Двадцать четвертому повезло.

— Шлюпку!.. — Настоящее морское сражение, только без выстрелов и пожаров. Я надеваю параллельную пару наушников. Что делается в эфире!

— «Пржевальский»! «Пржевальский»! Куда ты лезешь!..

— Привет тебе от Васьки Петрачкова. Рыбы? Ну подходи, зальешься…

— Мимо дал…

— «Рыба», спасибо за наводочку, спаси…

— Гони его… Он привык побираться…

— «Чехонь», «Чехонь», да выходи же ты…

— Как у тебя? У меня навалом… Как у тебя?..

— И таких дураков море держит…

— Сам ты дурак…

— Девятый, девятый! Так держать… Шлюпку!

Я не видел более азартной охоты. Рыжеватые волосы наводящего Лени сделались мокрыми, голос охрип. Самолет закладывает страшные виражи. Не только снимать, сидеть не могу.

Лежу на мягком плоту, придавленный перегрузками, и думаю: «А вдруг этот косяк окажется бесконечным?»

— Как ты думаешь, сколько центнеров взяли?

— Тысяч тридцать, пожалуй…

Стараюсь представить себе эту гору селедки.

— Шлюпку! — хрипло кричит в микрофон Ленька.

Все новые и новые корабли спешат к рыбному месту, но пилот поднимает руку с часами: «Только-только успеть вернуться». Восемь часов вертелись.

По одному идут к берегу тяжело осевшие корабли. Берег еле сквозит в синих размывах туч.

Бухта Сомнения, Бухта Ложных Вестей… В наушниках по-прежнему перекличка. Страсти поулеглись, но предмет разговора прежний: пошла селедка. И на берегу уже знают: пошла. Пошла жирная олюторская селедка.

* * *

На берегу говорят: «Надо следить за усами, если Тимин книзу гладит усы — плохо дело. Если в сторону гладит — пошла селедка». Я знал эту шутку и улыбнулся, когда увидел усатого председателя.

— Ну что, пошла?

— Пойти-то пошла…

И второго председателя я застал не очень веселым. Я приехал в самый дальний колхоз на олюторском берегу и услышал те же слова:

— Пойти-то пошла…

Первый раз за десять лет председатель колхоза имени XX партсъезда так озабочен. Он сказал даже: «Вот путину закончим, соберемся — и прямо к Косыгину». Чтобы понять, что к чему, надо знать предысторию.