Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

12 ноября 1964 года спавший поселок Ключи вздрогнул от страшного взрыва, и рассвет долго не наступал. На двенадцать километров кверху над Шивелучем поднялось черное облако. Камни величиною с дом падали с неба, в завесе пепла беспрерывно сверкали молнии, дрожала земля.

Ветер наклонил тучу пепла и понес на восток, к морю. Вот что говорят попавшие в полосу пепла: «Черная темнота. Я вытянул руку и не увидел ладони. Без фонаря нельзя было идти». «Одежда у меня вдруг засветилась — говорят, какое-то электричество оседало». «Сами по себе начали звонить телефоны. От проволок антенн сыпались искры».

«Капитаны судов в океане сообщили: видимость — ноль». На сотни километров летела «гарь» (кавычки необходимы, потому что на самом деле это не гарь и не пепел, а просто распыленные взрывом земные породы). Когда все рассеялось и улеглось, люди увидели: у Шивелуча нет верхушки, дымился новый огромный кратер…

Мы прикинули: прошло триста дней. Поднимемся в кратер:

— В такое время?.. Замерзнете!

Но мы представили список экипировки, продуктов, и геологи соглашаются дать вертолет.

Поднимаемся над Ключами — и на Шивелуч!

Холодные грани сопок на горизонте, над ними облака кудряшками, как на старых гравюрах. Сзади равнодушно дымит Ключевская, а впереди уже видно «работу» Шивелуча: на много километров вверх тянется застывшая река «манной каши с изюмом». С трехэтажный дом камни волокла за собой «каша», выброшенная вулканом.

Затопленная лощина, лес с головою затоплен, сожжен, вот только маленький островок лиственниц уцелел — белая масса обтекла и только слегка опалила деревья.

Конечно, мы не в кратер садимся. Вертолет опускается Шивелучу на плечо, как раз на черту, до которой решились подняться кусты ольшаника и откуда уже начинаются обрывистые пустынные камни.

Остаемся одни. Ставим палатку. Один принимается за костер, трое идут оглядеться.

Зима начинается на камнях, чуть выше нашего лагеря. На белой верхушке хребта видим цепочку снежных баранов. В бинокль хорошо различаются большие рога вожака. Следы медведя, лисицы. Животные не боятся вулкана, но задолго чувствуют извержение. Гора чуть-чуть вздрогнула — бараны начинают эвакуацию…

Подозрительно тихий вечер. Слышно: в темноте с обрыва упал камень, рядом с палаткой прошумели крыльями куропатки…

А за полночь мы проснулись. Палатка хлопает и вот-вот улетит. Что-то смутно белеет около ног. Тянусь рукой — снег! Палатка прогнулась парусом. Нельзя медлить, надо вниз, в ольшаники!.. Тут, в зарослях, все равно дикий ветер.

Снег в сапогах, за воротом, в рукавах. Темень. Заткнули щели в палатке. Зажгли свечу. Огонек, хоть и маленький, все-таки греет…

* * *

Представляю вам трех моих спутников.

Эдуард Назаров. Вообразите высокого интеллигентного вида попа с рыжевато-белой бородкой. Упрячьте «попа» на сутки в спальный мешок, не дав ему расчесать бороду и умыться, крикните: «Заяц!» Он моментально прыгнет в высоченные с отворотами сапоги, схватит ружье, с криком: «Где?!» выскочит из палатки.

В этот момент он больше всего похож на себя.

У «попа» ГУМ, а не рюкзак. В нем есть, кажется, все на свете. «Что, красный светофильтр? — пожалуйста», «Стельку в сапог? — пожалуйста». Кроме того, Эдуард — великий умелец. В две минуты освежевал зайца. «Как пристроить свечу в палатке? — а вот…» «Фотоаппарат? Ну-ка…» Дует на руки, достает крошечную отвертку… Заработал мой «Киев»! И еще он первым заметит, что нога у тебя потерта; «Возьми мой носок, погляди, какой мягкий…» А вообще Эдуард Назаров — капитан третьего ранга, моряк-подводник. При чем вулканы? А ни при чем, просто моряк — из породы бродяг и каждый отпуск куда-нибудь едет. В этот раз выбрал Камчатку…

Николай Огородов с детства, когда еще качался в люльке, видел этот вулкан. Он родился в Ключах. Мальчишкой вряд ли он думал, что будет всерьез изучать вулканы и даже писать диссертацию. Он лазил на вулканы из любопытства, так же как на равнине мальчишки обязательно лазят в овраги, на старые мельницы и курганы.

Школьником его пригласили в серьезную экспедицию: восхождение на вулкан Ключевской.

Откройте любую книжку о вулканах — обязательно встретите место: «Это было третье за всю историю восхождение. Из шести только два человека достигли вершины и заглянули в кратер. Это были вулканолог Алевтина Былинкина и ученик десятого класса Николай Огородов».

Во время спуска эти двое попали под камнепад. «Камни летели величиною с эту палатку». Алевтина Былинкина не успела укрыться. Камень был небольшой, но попал в голову.

Школьник Николай Огородов спустился один и принес в промежуточный лагерь известие…

Такой случай мог бы отбить охоту к вулканам. А он, этот парень, из-за вулканов три года подряд «штурмовал вершину московских Ленинских гор» и прошел-таки по конкурсу. Учился. И вот уже пять лет опять на Камчатке.

Третий член нашей «зимовки» Миша Попов, родился в Москве, геологом облазил Сибирь, теперь попал в объятия науки вулканологии.

Миша продолжает учиться, и Наука отводит ему пока что место не очень легкое — носить на вулканы рюкзак старшего лаборанта с набором колбочек, скляночек и каких-то приборов. Миша привязался к вулканам. Два года был на практике, а теперь прилетел сюда вместе с женой. Поезда «малой скоростью» везут на Камчатку Мишин домашний скарб, жена солит на зиму в Ключах пойманных Мишей кижучей, а сам Миша обновляет штаны на вулкане.

У Миши удивительные штаны, из какого-то сверхсовременного зеленого полотна. Предполагается, что вулканическим газам, имеющим привычку «раздевать» посетителей, эти штаны будут не по зубам. Ужасно в палатке холодно.

Миша в экспериментальных штанах лезет в спальный мешок. День начинаем вопросом: «Миша, ну как штаны?»

Я четвертый в этом десанте.

* * *

Нам нужен день, чтобы с «плеча» Шивелуча подняться в кратер. Но этого дня нет. По утрам мы бьем изнутри по палатке, чтобы стряхнуть гору снега, и не спешим вылезать — ничего не увидишь, кроме летящего снега. А надо.

Надо разжигать костер, кипятить чай, надо надевать окаменевшие за ночь морозные сапоги. Ну просто никак не хочет нога лезть в заледеневший сапог. И шутка сказать — костер!

Мокрый снег, ветер и ни одной сухой палки. Валю топором ольшаник, набираю пучок травы, тонких веточек. Но как заставить гореть сырую ольху? Расстегиваю пиджак и, как птица крыльями, закрываю огонь от снега… Почти ложусь на кучу холодных дров. Огонек зацепился, перелез с одной щепы на другую. Свистит, сечет снег… И все-таки огонь вырастает. Трещат дрова, красные языки летают в снегу. Пурга уже не может одолеть мое произведение…

В кратере у Шивелуча.