Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

Нежданно много хлопот доставили соловьи.

Куда ни пойди — соловей глушит все звуки. По многу раз из-за помех пришлось переписывать заново — опять куда-то ехать, стоять в воде, искать, подкрадываться, чинить магнитофон в лесу при свете карманного фонаря…

На съезде орнитологов было объявлено: «А сейчас послушайте голоса птиц…» В большом зале затоковал глухарь, закуковала кукушка, потом дикие гуси, дрозды… И гром аплодисментов. Ученые восторженно встретили работу аспиранта Вепринцева.

Бориса пригласили на студию звукозаписи: «Будем делать пластинку».

* * *

В апреле 1960 года вышла пластинка. В московском магазине на улице Горького она стояла рядом с записями симфоний…

Это был радостный день. Борис разослал пластинки друзьям. Не был забыт и странный адрес старика в Англии — «Птичий домик. Людвигу Коху»: «Я, помню, написал адрес и улыбнулся: на деревню дедушке… Жив ли старик? Все было почти как в сказке…»

Через три недели из Англии пришло письмо. Вверху листа был рисунок: пластинка и на ней птица. Тут же печатная надпись: «Птичий домик».

«Мой дорогой друг Вепринцев! — говорилось в письме. — Спасибо за ваши удивительные записи птиц России. Вы не представляете, каким чудесным был для меня день, когда я услышал ваши записи. Мне уже восемьдесят лет. Уже давно я стал стариком в отставке и предоставил записывать голоса птиц и животных более молодым. Я думаю, что выполнил мой долг. Недавно был юбилей. Меня поздравляли по всей стране.

Пришлось отвечать на множество писем и телеграмм. Благодарю вас за возможность послушать птиц, которые в Англии теперь редки, таких, как черный дятел и особенно перепелка. Благодаря музыкальным занятиям я знаю: многих из композиторов прошлого вдохновляли песни перепелов, особенно Гайдна… Серый журавль у нас в стране уже не встречается. Если бы вы мне прислали записи голоса журавлей… Для меня это один из самых дорогих на земле звуков… Очень хорошо, что не заб!ыли старика. Людвиг Кох».

Стало приходить множество писем, и во всех письмах главное слово — СПАСИБО.

* * *

Год 1962. Вышло несколько тиражей первой пластинки. Ободренный успехом охотник теперь каждый свободный день пропадает за городом. Зимой записывал вой волков, в конце февраля лазил с микрофоном по снегу — караулил брачные крики воронов. Он побывал с «ящиком» на птичьих гнездовьях в Кандалакшском заливе, записывал птиц на Дальнем Востоке, на Кавказе, недалеко от Майкопа записывал рев оленей… Весною, в разлив, Борис собрался в Мещеру за журавлиными криками.

Я попросился поглядеть, «как это делается».

…Вода до самого горизонта. Потопленные деревья. На маленьких островах и корягах от наводнения спасаются зайцы. На большом острове ночью мы охотимся за криком неясыти. Никак не удается подойти близко. Прибегаем к хитрости. Старик Кох из Англии прислал Борису пластинку. На ней — хорошая запись совы. Затихаем в ночном лесу. И как только вдалеке слышим крик — включаем голос из Англии. Это голос соперника, и наша неясыть сразу же принимает вызов. Ближе, ближе. Совсем рядом крик. Птица сидит на темной вербе и вовсю соревнуется с англичанами. А у нас в рюкзаке вертится колесико с пленкой.

…Журавли кричат над затопленным лесом каждое утро. Но остров осторожные птицы минуют, и мы только издали слышим трубные тревожные звуки. Снаряжаем байдарку — разыскать журавлей. Выбираем залитые водою просеки и поляны, кое-где тянем байдарку волоком. С пней и коряг нас провожают настороженные глаза лесных мышей, ужаков, черепах.

На одиноких открытых деревьях бормочут тетерева. Я тихо гребу, а Борис надевает на микрофон варежку («отфильтровать» ветер), протягивает длинную палку поближе к певцу, подальше от шороха магнитофона…

К вечеру мы находим место журавлиных ночлегов — гриву земли с кустами и прошлогодней травой. Пять журавлей пасутся на мелкой воде.

Они тянут головы в нашу сторону и застывают, потом беспокойно начинают ходить. Один не выдержал и полетел с криком. И остальные с криком… Но черт бы взял «ящик! В нем что-то заело. И только в памяти мы можем сохранить крики. А журавли, как нарочно, делают круг над поляной… Борис расстилает на траве полушубок, пытается восстановить отношения с «ящиком». Я обхожу гриву и вижу: ночью мы будем не одиноки — грива приютила двух зайцев и горностая…

У каждого свой голос.

Утром я проснулся от солнца. Открываю глаза и боюсь шевельнуться — в двадцати шагах, прямо под микрофоном, ходят пять журавлей и два зайца сидят. Журавли на зайцев ноль внимания, ходят, чуть пританцовывают. Шевельнуться нельзя. Борис под полушубком включает «ящик», тихо-тихо надевает наушники. Все равно движение замечено. Журавли с криком взлетают. Один чуть не задел варежку с микрофоном… Кажется, все в порядке. Лицо у Бориса сосредоточенное, он смешно закрыл один глаз, наклонил голову — значит, и там, в наушниках, слышно: кричат журавли…

Разжигаем костер. Сушим одежду. Зайцы от дыма убежали на конец гривы… Как вкусен хлеб! Во время еды Борис надевает наушники, будто бы что-то проверить, но я вижу: просто слушает журавлей. Слушает журавлей. Я отворачиваюсь — журавлиные крики иногда особым образом действуют на людей…

Мой приятель в редакции, когда зашел разговор о пластинках, сказал: «Вот посмотри, пишут…» В письме из Италии были строчки: «Будешь ехать — не набирай лишнего. Бутылку «Столичной», черного хлеба и, если сможешь, добудь пластинку с голосами птиц».

Я не удивился такому желанию. Три года назад, собираясь лететь в Антарктиду, я спросил у людей знающих: дорога длинная, что купить для подарков: «Значки и, если найдешь, пластинку — голоса птиц».

Это был в самом деле лучший подарок.

Я видел, как слушали запись наши «посольские», давно не бывавшие дома. Иностранец, получив подарок, счастливый, спрашивал: «Эти птицы поют в Москве?!» В Антарктиде радист объявил: «А сейчас — голос родной земли…»

Представьте занесенный снегом поселок. Все под снегом. Виднеются только антенны, и на столбе из-под снега торчит алюминиевый репродуктор. И запела вдруг над снегами какая-то птица. Весенний гул молодой зелени и потом — мещерские журавли. Всю жизнь буду помнить лица людей, слушавших, как над снегами кричат журавли. Мог ли быть лучший подарок для Антарктиды?

Передо мной сейчас гора писем, полученных Борисом Вепринцевым. От учителя из Ярославля, от школьников из Крыма, от зоолога из Ленинграда, от ученого из Швеции, от охотника-инспектора из Найроби (Кения), от японского принца (принц увлекается орнитологией), от постановщика фильма «Война и мир», от капитана дальнего плавания Юрия Максимовича Иванникова, от инженера Валентина Гриднева из Челябинска («Придешь домой, как собака, усталый… Ваши лесные голоса как будто витамины какие в душу вливают»). И так далее. Многие сотни писем.