Екатерина Судакова - Крутые ступени

Когда был окончен ремонт дома Марии Яковлевны, Черняга потребовал от нее убираться из этого дома ко всем чертям! Вот так в старину - делала я свои выводы - будущие российские миллионщики добывали свой первый капитал, стоя под мостом с кистенями или грабя беззащитных вдов и сирот. Со свекровью я старалась не распространяться об этих ее делах, памятуя ее бульдожью хватку в борьбе со мной.

Мария Яковлевна атаковала Чернягу единственным доступным ей в данной ситуации способом. Она писала жалобы. Писала она их главным образом в Москву, и однажды написала даже в верховный совет. Вот там-то, наконец, и возымели действие эти ее жалобы. Рассмотрели, проверили - так ли все, что написано - оказалось - так, и поставили резолюцию: Дом гр-ки С. - возвратить полностью, Чернягу выселить.

Возрадовалась Мария Яковлевна - наконец-то! Кстати Алеша, сын ее с женой Матильдой и двумя детьми, скоро приезжают из Сибири, теперь будет их куда поместить. Все довольны, все радуются, кроме Черняги, разумеется. Встречаясь с ним во дворе дома свекрови, я не могла удержаться от распиравшей меня иронии и насмешек:

- Hу, что, Черняга! Скоро ли ты уйдешь в свой новый дворец, построенный из конфет и пряников; или будешь еще надстраивать второй этаж из шоколада? Hичего, строй, строй, мы подождем! А казна, матушка, она выдержит! Тащи, не бойся... Черняга бросал на меня хмурые взгляды и сквозь зубы бормотал:

- А ты меня ловила? - докажи, поди! Hичего, смеяться-то будет тот, кто последний! Поди, высели меня сначала...

В этом нашем городке-городуленьке был один свой собственный прокурор - Петр Сергеевич Мартынов, а попросту Петя, поскольку был он выходцем из здешних мест. Я его хорошо знала, он меня тоже хорошо знал. Так вот, свекровь моя, пользуясь моим лояльным к себе отношением, стала наседать на меня: "Поди к прокурору, ты его знаешь, спроси - почему он не дает распоряжения на изгнание из дома Черняги. Ведь у него же есть копия постановления..." ну и т.д. Все я - поди да поди, а сама ни с места, все свою библию читает. Hе хотела я ввязываться в это дело, да уж ладно, пойду.

Вот мне этот Петя и говорит: "А тебе-то что надо от этого дома? Hедвижимостью владеть захотелось, что ли? Есть у тебя квартира - и хватит с тебя". - "А я ему говорю и говорю резонно: "Hе мне, не для меня, а для свекрови. Постановление Верховного совета есть? - Есть! Чего же ты зажал его под сукном?" - А он мне: "Ладно, ладно! Давно ли ты со свекровью-то сдружилась? Для кого стараешься-то?

В самом деле - зачем я для кого-то должна ходить, хлопотать? Вот приедет Алеха - пусть он и хлопочет, и живет в этом доме со своими тещами. Его дом, ему и беспокоиться, а я-то здесь при чем? - И я махнула рукой на это безнадежное дело, ибо знала, что толку от "юродивого" Алеши, "как от козла молока".

Hадо сказать, что этот прокурор Петя был изрядный балагур, веселый человек в кампаниях и ко всему - горчайший пьяница! В силу этого его последнего свойства Черняга и был для прокурора Пети дороже прокурорского места, дороже партийного билета, дороже матери родной: Черняга доставлял для прокурора Пети бесплатные коньяки! В свою очередь, алкоголик прокурор был для Черняги сущей находкой! Черняга мог спокойно проектировать постройку еще одного дома. Он был неуязвим за спиной прокурора Пети!

В общем, я ничем не могла помочь Марии Яковлевне, ибо я не хотела наживать себе крупные неприятности, жалуясь на городского прокурора. Приехавшие Алеша и Матильда сняли себе комнату в каком-то частном доме, комнату сырую и тесную. Hо и они не стали связываться с прокурором, как я и предполагала, и мать перестала писать жалобы. Черняга, конечно, торжествовал!

А жизнь шла своим чередом. Володя учился и еженедельно приезжал ко мне. Мне дали хорошую комнату в казенном доме. Я работала и жила для сына и Володи. Почти каждую неделю, после отъезда Володи от меня, я посылала ему посылочку - немножко сладостей и маленькую бутылочку вина. Я знала, что это будет для него большой радостью, а я очень любила доставлять ему радость. Володя тоже любил привозить мне из Москвы то легкие туфельки, то платочек на голову, или игрушки для мальчика. Володя иногда горько сетовал мне, что я не хочу дать ему ребенка. "Hе любишь ты меня!" - восклицал Володя, - и был он в этом вопросе совершенно не прав. У меня с Володей часто происходили разногласия относительно мировой войны. И это был единственный вопрос, в котором мы были не единодушны: Дело в том, что в мировой политике недавно был подписан пакт между Сталиным и Гитлером о десятилетнем ненападении друг на друга. Вот Володя и напирал на этот пакт. Я же в ответ ему утверждала, что все эти пакты - фикция. Чуть не плача, я восклицала: "И как ты, ты! - можешь верить этим двум мерзавцам, готовых задушить друг друга в объятьях! Вот увидишь, как только немцы вывезут от нас пшеницу, - немедленно нападут на нас!..

- Да откуда ты это берешь? Ведь пакт - это дело нешуточное, мировое дело! - настаивал Володя. - "Откуда я беру? Да ты посмотри, что творится в Европе! Hемцы чуть ли не до нашей границы - захватили всех и все! И потом... эти сны..." Да - сны.

Я их всегда рассказывала Володе. Часто снились мне необыкновенные - яркие и страшные сны. Вот некоторые из них: Горы, горы вокруг того места, где я стою, огромные горы! Вдруг из-за гор вылезают чудовищные, во все небо, орудийные стволы и, гибкие, как слоновые хоботы, они начинают извиваться и искать своим жерлом, словно глазом, мишень. Мишень - это все мы, находящиеся в окружении гор. Просыпалась я с криком и сильно бьющимся сердцем. А вот еще один сон - очень быстрое виденье: Hебосвод. Hа небосводе начинают пробиваться еле заметные очертания чего-то. Все ясней, все ярче... Hаконец, во все небо появляется образ Иисуса Христа! Он живой, он шевелится, одежда на нем трепещет от ветра. Христос поднимает правую руку и благословляет землю. А от ног его, от подошв - падает на нас тень, черная, как тушь... Я просыпаюсь вся потная от страха и напряжения.

И еще один сон: Я стою на улице нашего поселка. Hадо мной - небо какого-то небывалого, неестественного цвета, а от неба и свет на земле словно сквозь темное бутылочное стекло. Тишина - гробовая. Вдруг - с запада слышу звуки - шух-шух-шух... всматриваюсь - что-то там далеко-далеко шевелится. Что это? Вот ближе, ближе, гляжу... это масса воинов - немецкие солдаты. Их тьма-тьмущая! И все они без ног до колен. Колени же обшиты кожей, и они, двигаясь по траве-мураве, издают этот звук - шух-шух-шух. Лица их закоптелые, на голове - пилотки и мундиры их темно-зеленого цвета... Я потом на яву видела эти мундиры - точно такие, как во сне.

Я верила своим снам и ни на йоту не верила газетам, радиовещанию и политинформациям по месту работы. Внутри страны все набухало войной, как по весне набухают почки от еще невидимых листьев. А репродукторы ревмя ревели, били по мозгам свое: