Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья.

Смеркается. Верхушки леса посеребрил иней. Низко и тихо плывут сплошные рыхлые облака. Оглушительный нарастающий гул. Но самолета не видно. Только красный огонь туманным пунктиром косо плывет к земле.

Высыпая снег из ботинка, вспоминаю вдруг «Птичью ночлежку». Сороки, наверное, уже задремали. Показать бы Борису. Да нет, слишком тепло и приветливо светятся окна автобуса, идущего на Москву.

Фото автора. 24 ноября 1968 г.

(Окно в природу)

Почти каждый день в пуще мы видели кабанов. Но только одно мгновение. В самом неожиданном месте дорогу перебегало безмолвное существо в темной попоне. Все случалось так быстро, что я не успевал навести объектив, не успевали мы и как следует разглядеть зверя. Мелькнул — и все. Борозда в рыхлом снегу подтверждала: только что прошел крупный зверь. По крику сойки можно было догадаться, что кабан где-то рядом, в глубине ельников.

Один раз дорогу пересекала семья кабанов.

«Попоны» тут были разные: черные и посветлее, и рыжеватые в продольную полоску у совсем маленьких поросяток. Визг, хрюканье. И сразу же тишина. Опять мы стоим возле следа, уходящего в сумрак между стволами. Жизнь леса только маленьким краем мелькнула перед глазами. И опять все скрыто мокрыми лапами елок и теплым туманом.

— Поглядеть бы одним глазком…

— Терпенье есть — можно и поглядеть, — сказал лесник. — В глухом месте посажу вас на вышку. Рассыплем подкормку…

Сидим на вышке. Это сооружение в еловом лесу можно принять за крохотную избушку на длинных скрипучих ногах. Маленький деревянный помост прямо-таки стонал, пока мы поднимались по лестнице. И теперь, когда мы сидим наверху, укутанные в тулупы, помост скрипит от малейшего шороха, скрипит, кажется, даже от движения головы. Краешком глаза вижу часы на руке — сорок минут сидим. Мороз отыскал щели в тулупе. Нестерпимо хочется пошевелить руками, ударить валенками друг о друга. Но мороз должен быть и нашим союзником — аппетит у кабанов в такую погоду отменный. Вот-вот должны появиться.

Почти под вышкой между стволами берез и елок рассыпан корм — картошка и желуди.

Кабаны знают об этой столовой. Скрип саней и разговор егеря с лошадью — для них привычный сигнал к обеду. Но что-то медлят… Сидеть, впрочем, совсем не скучно. Мы видим лесную жизнь в минуты, когда она не вспугнута.

Главных едоков нет, но пир уже начался. Лесные мыши шныряют по россыпи желудей. Почти одновременно появилось полдюжины соек. Они поочередно пикируют сверху. Схватили желудь — и низом-низом в сторонку.

Где-то у каждой своя кладовая — избыток еды, надо делать запас. Пикируют беспрерывно, и мы видим необычайно красивый наряд лесной модницы. Два дрозда уселись на ветку над головами у нас. Дрозды верещат, чистят перья — значит, сидим мы достаточно скрытно.

Холодная тишина. Вдруг один из нас вбирает голову в плечи — какой-то звук или показалось от напряжения?.. Проходят две-три минуты. Еще. Теперь уже явственный звук: глуховатое хрюканье. Старый кабан унимает нетерпеливых подростков.

Надо совсем замереть. Но именно теперь смертельно хочется почесать левое ухо, ну, кажется, совсем нельзя превозмочь это проклятое желание… Идут. Шорох, повизгивание.

И опять тишина. Так и должно быть. Стадо идет толчками — торопливое шествие, а потом остановка: прислушаться, принюхаться.

Уже совсем хорошо слышно: визжат поросята и шуршит подмороженный снег. Только бы не чихнуть, не выронить от напряжения какую-нибудь фотографическую штуковину. Вот они!

Из-под елок, напирая друг на друга, выкатываются семь или восемь темных годовиков. Мгновенная остановка, но при виде еды уже нельзя удержаться — галопом мчатся под вышку. Если сравнить с людьми, то эти семь молодцов похожи на смелых, почти безрассудных ребят лет восемнадцати. Наскочили, дерутся, торопливо хватают промерзшую мелочь картошки. Случись беда — эти семеро пострадали бы первыми. Но семья за них, видно, меньше всего боится. Уже не дети, и сил много — не пропадут. А если что и случится, то семейных забот у молодцов пока нет, кому же, как не им, рисковать? Но они сейчас ничем не рискуют. С победным хрюканьем рыщут под вышкой.

Звуки довольства, видимо, убеждают остальных, выжидающих в ельнике: опасности нет. Все стадо теперь мчится к столу. Впереди с визгом, натыкаясь друг на друга, катятся рыжевато-серые, полосатые поросята. А следом трусят мамаши, тетки, дядья. Достигли корма и сразу, бесцеремонно поддавая в бок, стали теснить разведчиков-молодцов — «дайте поесть малышам». Сами мамаши и тетки не забывают хватить там, где погуще насыпано. Молодцы же, видно, хорошо понимают за столом свое место — быстро отскочили на край. Один-два ослушника прорываются к середине, но получают затрещины рылом. Обед идет по всем правилам иерархии.

Мы с вышки не сразу замечаем главное лицо в этой суетливо-подвижной компании. Старый кабан. Он почему-то едва показался из темноты ельников. Чуть пригнувшись, я вижу, как он стоит на месте, порывисто обращая клыкастую морду то в одну сторону, то в другую. Может, ему, старому секачу, так и положено, а может, он, умудренный опытом, что-то почуял. В другое время кабан ходня бы совсем один. Но теперь, в начале зимы, пора свадеб, и старый вожак вернулся к стаду. Не очень торопливо он решается наконец покормиться. Видно сразу: ему полагается первый кусок. Но, хватив раза три желудей, кабан вдруг начинает трусить кругами вокруг кормежки.

Я чувствую: наступило время снимать. Шорох, хрюканье, визг.

Щелчки зеркала в моей камере вроде бы не должны быть услышаны. Старый кабан, однако, считает, что надо насторожиться. С резким хрюканьем он отбегает в сторону, слушает, перебегает на новое место, вгорячах сильно поддает какую-то нерасторопную тушку. Кабан встревожен. Но, скорее всего., не звуком, а запахом. Он бегает туда-сюда. Поднять кабану морду — он бы увидел наши возбужденные лица. Но кабану не дано поглядеть кверху. Он ловит запах. Ветерок в нашу сторону. Мы хорошо чувствуем весь аромат хлева. Но, шныряя, кабан наверняка забежит сзади нас, и ветерок принесет ему с вышки запахи человека. Так и есть. Кабан шуршит где-то у нас за спиной. Затихаем. Но бесполезно. «Ве!!!»

Чувствуем, как, издавая горловой отрывистый звук, старый кабан подпрыгнул. К стаду он проносится напрямик как раз под вышкой. Еще один такой же сердитый повелительный окрик, и уже нет никого на поляне. Как будто и не было.

Кое-где на снегу белеют остатки желудей и картошки. Две сойки удивленно нагнули головы с ветки сухой березы. Непостижимо быстро умчались, я даже не успел заметить, кто бежал первым, кто отставал…

Разминая затекшие ноги, мы всласть попрыгали на скрипучей площадке, разглядели как следует вышку. В щелке между досками я увидел мятую картонную гильзу шестнадцатого калибра и живо представил, как проходит охота на кабанов. Промахнуться почти невозможно, если даже ты первый раз в жизни держишь ружье.