Игорь Богданов - Дым отечества, или Краткая история табакокурения

О Спиглазове еще могу сказать, что у него была дочь, София Христофоровна, купчиха 3-й гильдии, «вдова поручика». Очевидно, к ней по наследству перешла фабрика отца, однако отношения с табачным производством у нее не сложились. В обширнейшем архиве петербургского 1-й гильдии купца и по совместительству немецкого археолога Генриха Шлимана, хранящемся в Афинах, мне удалось найти письмо Е. П. Лыжиной, жены Шлимана, в котором она сообщает следующее (сентябрь 1859 года): «Sophie Spiglasoff объявляют несостоятельной, и один из ее должников, некто Федоров, хочет ее садить в тюрьму… Sophie, у которой так много силы воли… лучше хочет идти в тюрьму, чтобы там окончить все хлопоты, которые у нее были с этой фабрикой и которых она избежит, если дела эти будут продолжаться; бедную женщину совсем замучили, и ей нет покоя ни днем, ни ночью… Sophie непременно запрут, но ужасно то, что они это все так тянут».

В другом письме, от 24 октября, Екатерина Петровна сообщала мужу: «Дела Спиглазовой все еще не кончены, и Бог знает, чем они кончатся. Печальный финал некогда успешного предприятия…» Но были другие примеры, когда женщины блестяще справлялись с делами куда более крупных табачных предприятий, — например, фабрика Е. Н. Шапошниковой, о которой отдельный рассказ.

А пока обратимся к не столь крупным фабрикантам, которые, тем не менее, оставили след в истории табачного дела в Петербурге, но прежде заметим, что в 1839 году в Петербурге державших «домашние заведения» табачных мастеров насчитывалось 94, а к 1857 году, когда эти заведения были упразднены, их число перевалило за 130.

В 1836 году в Петербурге было уже 122 табачные фабрики. Немногие из них, разумеется, оказались в поле зрения современников — попробуй, уследи за всеми (совсем другое дело в Ленинграде, где с послевоенных годов до 1980-х их было всего две). В 1840-х годах «Северная пчела» нахваливала «деятельного и старательного фабриканта Блинова» (в доме П. Ф. Меняева, за Аничковым мостом, на Невском пр., 93; с 1858 года поменялась нумерация, и дом получил № 90–92; кстати, в этом доме одно время жил редактор «Северной пчелы» Ф. В. Булгарин). Продукция Блинова не уступала произведениям его гамбургских и бременских коллег, «а иные сорта даже выше немецких и притом гораздо дешевле».

В том же доме Меняева находилась в 1843 году сигарная фабрика Бернарда. Предваряя рассказ о ней, более похожий на рекламу, фельетонист «Северной пчелы» писал: «Петербург, вообще говоря, не может похвалиться этим изделием (т. е. сигарами. — И. Б. ). У нас многие начинали делать хорошие сигары, но иногда, лишь только фабрика распространилась, качество сигар понижалось от нерадения в их выделке. Иной фабрикант набирал деревенских мальчиков, почти детей, заставлял их скручивать сигарки и отпускал во внутренность России свежими, между тем как достоинства сигары состоят: первое, в качестве табака, второе, в свертывании сигарки и третье, в ее старости. Чем долее лежит сигарка, тем она лучше, и, напротив, как бы ни был хорош табак, но, если сигара свежа, она никуда не годится. Чтобы узнать, хороша ли сигара, сожмите ее между пальцами, и если она имеет упругость, то знак, что вылежалась. Хорошая сигара должна курить ровно, давать белую золу и докуриваться до конца. Настоящие любители не употребляют мундштуков для курения сигары, а курят из простых тросточек, хоть из русского тростника, или курят сигару au naturel, как она есть. Прежде думали, что сигара хороша, когда на ней есть пятна, но эти пятна легко сделать, побрызгав известковою водою. В Европе лучшие сигарки выделываются на небольших фабриках, где работников мало, следовательно, можно за ними присмотреть, и где сам хозяин — мастер своего дела; таких фабрик немного».

И вот, наконец, финал, вот ради чего столь длинное предисловие: «Случайно узнали мы одну из таких фабрик, на Невском проспекте, за Аничковым мостом, в доме П. Ф. Меняева, № 93. Хозяин этой фабрики, г-н Бернард (содержатель магазина разных товаров), знаток ремесла, и выделывает превосходные сигары из лучшего табаку, которые гораздо дешевле привозных. Это находка в Петербурге, где хорошие сигары чрезвычайно дороги. Решительно, вылежавшиеся сигары г. Бернарда ни в чем не уступают лучшим гамбургским; гаванские же сигары так дороги, что к ним нет и приступа людям небогатым!»

Первым хорошие сигары стал делать в Петербурге Яков Федорович Фаллер, но главным их производителем в первой половине XIX века был Василий Никитич Тулинов (1811–1854), фабрика которого находилась на Большой Мещанской улице, 10 (ныне ул. Плеханова). Тулинов производил сигар на 50 тысяч рублей в год.

В 1854–1855 годах, после смерти Тулинова, дом на Большой Мещанской был перестроен по проекту Густава Мартыновича Барча и Александра Иеронимовича Руска. Дом стал доходным и известен в истории Петербурга как «дом купца К. И. Глазунова».

К 1830-м годам в Петербурге выделывалось пять тысяч ящиков сигар. Если составить их вместе или, скажем, сложить друг на друга… Но нет, ни того ни другого никто не делал, и скорее всего содержимое одного ящика уничтожалось быстрее, чем к нему успевали приставить другой.

Неслинд, торговавший, как уже говорилось, в другом доме К. И. Глазунова, у Казанского моста, производил сигар, курительного и нюхательного табака в начале 1840-х годов до 4500 пудов в год на сумму в 300 000 рублей и был одним из самых заметных деятелей табачного промысла.

Из воспоминаний современника описываемых событий следует, что курили тогда не только в городе, но и на природе, ибо петербуржцу «необходимо проветривать свой дачный воздух знаменитым жуковским табаком, папиросами Спиглазова и сигарами Тулинова, по причине дороговизны иностранных» (кое-кто и из наших современников тоже, приехав на дачу, первым делом закуривает и тотчас произносит: «Какой свежий воздух!»).

Находившиеся в тени своих более знаменитых коллег, прочие фабриканты также помогали петербуржцам дымить и в помещении, и на улице. Ни о продукции, ни о местонахождении фабрик Колобова и Головкина мы ничего не знаем. Однако известно, что в 1830-е годы купец Семен Елисеевич Козлов держал табачную фабрику в доме № 2 по Канонерскому переулку (переименован в 1965 году в улицу Пасторова — героя Великой Отечественной войны), упирающемся в Екатерининский канал, который в ту пору назывался «канавой». Рекламируя свою продукцию, изготовленную из «лучшего американского табака», Козлов так и указывал: «Можно получать по канаве, между Никольским и Аларчиным мостами, в собственном доме под № 2».

В 1830-е—1840-е годы в Петербурге действовало и несколько трубочных фабрик, самая известная — фабрика Виттена (Петербургской части, 1-ro квартала, № 158; это по «полицейской нумерации», существовавшей в то время). На ней производилось до 23 тысяч глиняных трубок «на голландский манер» на 1200 рублей в год.