Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

«Многие из тех, чьи имена попали в последние из публикуемых нами списков 1938 г. (эти списки сброшюрованы в 11‑й том), были осуждены (и то значительно позднее) не только ВК ВС [340], но и другими судебными органами (трибуналами, судами общей юрисдикции). При этом их зачастую приговаривали не к обозначенному в списках расстрелу, а к другим мерам наказания, а иногда даже освобождали. Например, выборочное изучение списка по Куйбышевской области, подписанного 29 сентября 1938 г., показало, что ни один человек из этого списка не был осуждён ВК ВС, а значительная часть дел была и вовсе прекращена» [341].

И ещё:

«…Из этих 346 человек расстреляли не всех. Например, чекист Г. А. Саламов (бывший секретарь и ближайший сотрудник заместителя наркома внутренних дел В. М. Курского) был осужден к лагерному сроку, выжил и ещё в 1989–1990 гг. о нём писала “Правда” как о “невинной жертве сталинских репрессий”. Означает ли это, что Ульрих пользовался некоторой свободой в определении меры наказания, даже при том, что Политбюро уже утвердило персональные списки на расстрел, или между утверждением списка и заседанием ВК ВС он получил дополнительные указания – остаётся только гадать» [342].

Комментируя решения январского Пленума ЦК 1938 года, Дж. Гетти и О. Наумов отмечают:

«Так, вина за массовые опустошения в партии (не без некоторых оснований) была возложена на бывших партсекретарей, которые большей частью были уже освобождены от обязанностей…

За последующие месяцы ( после январского (1938) Пленума. – Г. Ф. ) массовые изгнания из партийных рядов прекратились, большое число исключённых было восстановлено в партии, и впервые с 1933 года начался приём новых членов» [343].

Роберт Тэрстон подмечает другие особенности репрессивной политики 1938 года:

«Вышинский “подверг сомнению весь курс на террор”. “Без санкции генсека ( Сталина. – Г. Ф. ) Прокуратура никогда бы не предприняла шаги, которые она совершила, чтобы опротестовать и обуздать террор”.

Свидетельство Чуянова показывает, что НКВД вышел из-под контроля на местном, если не общесоюзном уровне… Но все собранные здесь доказательства говорят о том, что террор оставил два следа: в одном случае Сталин подталкивал развитие событий, готовил показательные процессы и требовал беспорядочным образом арестовать сотни тысяч людей в 1937 году. С другой стороны, органы, действовавшие не по сталинским директивам, фабриковали дела, пытали людей, и сами стали обособленной властью ( выделено мной. – Г. Ф. )» [344].

И. А. Бенедиктов тоже высоко оценивает значение решений январского Пленума для обуздания террора:

«Сталин, несомненно, знал о произволе и беззакониях, допущенных в ходе репрессий, переживал это и принимал конкретные меры к выправлению допущенных перегибов, освобождению из заключения честных людей. Кстати, с клеветниками и доносчиками в тот период не очень-то церемонились. Многие из них после разоблачения угодили в те самые лагеря, куда направляли свои жертвы. Парадокс в том, что некоторые из них, выпущенные в период хрущёвской “оттепели” на волю, стали громче всех трубить о сталинских беззакониях и даже умудрились опубликовать об этом воспоминания!..

Январский пленум ЦК ВКП(б) 1938 г. открыто признал беззакония, допущенные по отношению к честным коммунистам и беспартийным, приняв по этому поводу специальное постановление, опубликованное, кстати, во всех центральных газетах. Так же открыто, на всю страну говорилось о вреде, нанесённом необоснованными репрессиями, на состоявшемся в 1939 г. XVIII съезде ВКП(б). Сразу же после январского пленума ЦК 1938 г. из мест заключения стали возвращаться тысячи незаконно репрессированных людей, в том числе и видные военачальники. Все они были официально реабилитированы, а кое-кому Сталин принёс извинения лично» [345].

Лев Балаян в книге «Сталин и Хрущёв» подчёркивает, что террор не прекратился сам собой, а был остановлен рядом последовательных решений центрального руководства:

«Всего за 1938 год было принято целых шесть постановлений ЦК ВКП (б) по фактам нарушения социалистической законности. Кроме приведённого выше, это были: “Об изменении структуры ГУГБ НКВД СССР” (28 марта), “Об изменении структуры НКВД СССР” (13 сентября), “О структуре НКВД СССР” (23 сентября), “Об учёте, проверке и утверждении работников НКВД” (14 ноября), “О порядке согласования арестов” (совместно с СНК СССР 1 декабря). “Тройки” и “двойки” при НКВД были упразднены приказом наркома внутренних дел СССР ( Л. П. Берия. – Л. Б. ) 26 ноября 1938 года» [346].

Балаян продолжает:

«1 февраля 1939 года прокурор СССР А. Я. Вышинский доложил И. В. Сталину и В. М. Молотову, что Главной военной прокуратурой по просьбе секретаря Вологодского обкома выявлены факты особо опасных преступлений, совершённых рядом сотрудников Вологодского УНКВД. Как было установлено, фальсификаторы уголовных дел составляли подложные протоколы допросов обвиняемых, якобы сознавшихся в совершении тягчайших государственных преступлений… Сфабрикованные таким образом дела были переданы на тройку при УНКВД по Вологодской области, и более ста человек были расстреляны… Во время допросов доходили до изуверства, применяя к допрашиваемым всевозможные пытки. Дошло до того, что во время допросов этими лицами четверо допрашиваемых были убиты» [347].

Данное дело о тягчайшем преступлении против соцзаконности слушалось на закрытом заседании Военного трибунала Ленинградского военного округа в присутствии узкого состава оперативных работников Вологодского управления НКВД и вологодской прокуратуры. Обвиняемые Власов, Лебедев и Роскуряков как инициаторы и организаторы данных вопиющих преступлений были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу, а остальные семь их подельников – к длительным срокам лишения свободы. И таких вот власовых, лебедевых и роскуряковых было по всей стране 11 842 – репрессированных негодяя, которых даже в пору безоглядного горбачёвского всепрощенчества пресловутая комиссия Александра Яковлева не сочла возможным реабилитировать. На совести именно этих фальсификаторов уголовных дел, обвинённых в необоснованных массовых арестах, применении незаконных методов следствия, которым даже полвека спустя было отказано в реабилитации по Указу Верховного Совета Союза ССР от 16 января 1989 года, – лежит ответственность за те самые „тысячи и тысячи невинно репрессированных”, которых Хрущёв, а затем и его выдвиженец и выученик Горбачёв благополучно „навесили” на покойного И. В. Сталина» [348].

Янсен и Петров пишут о другом из таких фальсификаторов – А. И. Успенском, который с января 1938 года стал правой рукой Хрущёва в проведении репрессий на Украине: