Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

РГИА. Ф. 908. Оп. 1. Д. 279. Л. 484 (сводный доклад МВД о ревизии Северо-Западного края в 1867 году, фраза Столыпина приводится со слов одного из участников ревизии, Барыкова); ***. Блаженный // Весть. 1868. № 27. 4 марта.

Достоевский Ф.М . ПСС: В 30 т. Л., 1973. Т. 8. С. 450–451 («Идиот», ч. 4, VII.) Роман начал выходить в «Русском вестнике» в 1868 году. Надо заметить, что собственно религиозный пафос Мышкина был чужд виленским чиновникам-католикофобам, демонизировавшим католицизм как прежде всего социополитическую и культурную силу.

РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 584. Л. 77–77 об., 56 об. – 57. Трудно сказать, как представлял себе Ратч на практике регистрацию исповеди – должен ли был чиновник надзирать за конфессионалом в костеле?

Там же. Л. 57 об.

Не исключено, что этот опыт чиновников среднего звена К.П. Кауфман учел позднее на генерал-губернаторском посту в Туркестане (в 1867–1882 годах), где он с упорством, беспрецедентным для администратора имперской окраины, стремился секуляризовать повседневную жизнь мусульманского населения. Правда, достичь этого он надеялся не принуждением к отказу от традиционной веры, а путем «игнорирования» ислама, непредоставления этому исповеданию государственной поддержки и опеки, что, по его замыслу, должно было привести к стихийному разложению мусульманской веры. См.: Brower D. Islam and Ethnicity: Russian Colonial Policy in Turkestan // Russia’s Orient. P. 113–135; Khalid А . The Politics of Muslim Cultural Reform. P. 50–61; и др.

LVIA. F. 378. Ap. 121. B. 625. L. 34.

Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. 1802–1917: Биобиблиографический справочник. СПб., 2001. С. 542–545.

Вывод А.А. Комзоловой о том, что Потапов отрицал курс М.Н. Муравьева, исходя из представления о невозможности национализирующей политики в Российской империи, основывается главным образом на анализе действий и высказываний Потапова относительно местной польскоязычной элиты ( Комзолова А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае. С. 281–285). Но с учетом других направлений деятельности Потапова, в особенности по проблеме русского языка в католическом богослужении и по «еврейскому вопросу», видно, что он вовсе не исключал аккультурационного воздействия государства на нерусские и неправославные группы населения, лишенные сильных элит.

Напомню резолюцию Баранова на триумфальной реляции Стороженко о Медведичском приходе в начале февраля 1868 года: см. прим. 127 в наст. гл.

Московские ведомости. 1870. № 102. 14 мая.

«Народный» миссионер В.К. Высоцкий, добивавшийся закрытия Логишинского католического прихода, слал свои рапорты в 1865 году именно Потапову (см. гл. 5 наст. изд.).

LVIA. F. 378. Ap. 219. B. 80. L. 25–25 ap.

РО РНБ. Ф. 856. Ед. хр. 5. Л. 331, 332.

Однако и при Потапове, хотя уже совсем не с прежним размахом, продолжилось закрытие костелов, признанных «вредными» для православия, и перечисление жителей упраздненных приходов в православие. См.: Сталюнас Д. Роль имперской власти. С. 334.

LVIA. F. 378. BS. 1869. B. 979. L. 1–3 ap. (отношение преосв. Макария Потапову от 4 сентября 1869 г.). «Как самое присоединение этих христиан к православной церкви совершено не одним православным духовенством силою его проповеди, а преимущественно при содействии гражданской власти, так и удержание их в православии… может и должно совершаться духовенством при содействии же гражданской власти», – писал Макарий (Ibid. L. 3 ap.).

Ibid. L. 7–11 (отношение Потапова Макарию от 17 сентября 1869 г., черновой отпуск). Вообще, несмотря на эту служебную полемику, Потапов с уважением относился к архиепископу. Во всеподданнейших отчетах он отмечал благотворное влияние Макария на православное сообщество края, но выражал сожаление, что из-за научных занятий и обязанностей члена Синода владыка слишком редко приезжает из Петербурга в епархию (Ibid. Аp. 121. B. 625. L. 32 ap. – 33; B. 651. L. 52).

Такая позиция консистории была санкционирована указом Св. Синода от 23 апреля 1870 года, который Потапов, в свою очередь, расценил как препятствие своим попыткам добиться высочайшего разрешения на исповедание католической веры хотя бы для какой-то части «упорствующих» новообращенных. См.: Ibid. Ap. 216. B. 354. L. 3–4 (секретный доклад Потапова министру внутренних дел А.Е. Тимашеву от 3 января 1872 г.).

В 1905 году, уже после издания указа «Об укреплении начал веротерпимости» и вызванного им массового перехода православных в католицизм, в особенности в местностях, где в 1860-х годах действовали чиновники-миссионеры, виленский чиновник писал в отчете, что православное духовное начальство «видимо относилось к приходам (образованным в 1860-х годах. – М.Д. ) как к некоторой обузе. Возникающие по приходам вопросы разрешались по самым шаблонным меркам, а впоследствии приходы эти обратились как бы в места ссылки для попавших в немилость священников» (Ibid. BS. 1905. B. 404. L. 46 – рапорт и.д. советника Виленского губернского правления Пугавко Виленскому губернатору от 17 июня 1905 г.).

Западные окраины Российской империи. С. 373–375; Верт П. Трудный путь к католицизму: Вероисповедная принадлежность и гражданское состояние после 1905 г. // Lietuvių katalikų mokslo akademijos metraštis. Vol. XXVI. Vilnius, 2005. Ń. 447–475.

Основные работы, целиком или частично посвященные данной проблеме: Weeks T. Religion and Russification: Russian Language in the Catholic Churches of the «Northwest Provinces» after 1863 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2001. № 1. P. 87–100; Смоленчук А. Попытки введения русского языка в католическое богослужение в Минской и Виленской диоцезиях в 60–70-е гг. XIX в. // Lietuvių katalikų mokslo akademijos metraštis. T. 20 (2002). P. 141–154; Merkys V. Rusų kalba Vilniaus vyskupijos Bažnyčiose 1866–1883 m. // Lituanistica. 2002. № 3. P. 33–47; Сталюнас Д. Может ли католик быть русским? (О введении русского языка в католическое богослужение в 60-е гг. XIX в.) // Российская империя в зарубежной историографии: Работы последних лет / Ред. П. Верт, П.С. Кабытов, А.И. Миллер. М., 2005. С. 570–588; Западные окраины Российской империи. С. 236–243; Staliūnas D. Making Russians. P. 164–180; Долбилов М.Д. Перевод на русский язык как проблема конфессиональной политики: Деполонизация католического богослужения на западе Российской империи (1860–1870-е гг.) // Miscellanea Slavica: Сборник к 70-летию Бориса Андреевича Успенского / Сост. Ф.Б. Успенский. М., 2008. C. 409–430. В фокусе настоящей главы – связь этих дебатов прежде всего с групповым самосознанием русификаторов в Северо-Западном крае и их выбором – или колебанием – между общерусской и локальной русской идентичностью. Иными словами, спор о русскоязычии в католицизме интересует меня не столько как отражение конфликта между (предположительно) уже сложившимися религиозной и этнолингвистической концепциями русскости (мнение Т. Уикса [ Weeks T. Religion and Russification. P. 94, 104]), сколько как инструмент самоопределения служащих на окраине чиновников по отношению к имперскому центру.