Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

Рассчитывая, вероятно, опубликовать этот далекий от беспристрастия опус, Бессонов воздерживался от указания имен, но большинство персонажей узнаются без труда. Например, сам Корнилов в этой рукописи фигурировал как тот, «кто… ничему не учился и никого не учил, много, если побывал мальчишкой в военном корпусе… ездил на киргизских лошадях, межевал землю, сидя за канцелярским столом Межевой [канцелярии]…». О Рачинском: «…изгнан …из славянских земель по ревности греков, не уступавших русскому своих ребят, своих древних… педагогических привычек…». Как кажется, характеристика «бит …товарищами в Духовной академии за склонность к доносам» относится к Говорскому (ОПИ ГИМ. Ф. 56. Ед. хр. 384. Л. 93 – черновая рукопись «Сепаратизм в Северо-Западном русском крае»).

В опубликованном тексте речи Кояловича таких слов нет. Вот более или менее близкий им по смыслу фрагмент: «Века были в разъединении восточнорусские и западнорусские люди. Не мудрено, что и полное единение между ними должно вырабатываться трудом и временем. Для этого дела уже много положено материальной силы, много положено и ума. Мне думается, что завершит его не материальная русская сила, ни даже русский ум, а русская душа …» (Виленский вестник. 1866. № 119. 7 июня).

«Мы в них (“Московских ведомостях”. – М.Д. ) находим для себя один ум и ум холодный, а чаще всего жесткий до антипатии. Ум этот даже в лучших его свойствах мало нам нужен, потому что никакой ум не может быть умнее опытов нашего прошедшего, умудряющего нас лучше всех умозрительных теорий» ( Коялович М. «Московские ведомости» и Западная Россия // Виленский вестник. 1866. № 150. 14 июля).

ОПИ ГИМ. Ф. 56. Ед. хр. 384. Л. 90, 87 (архивная нумерация листов в данной рукописи нарушает последовательность текста). Относительно заведенных в «педагогическом кружке» возлияний имеется свидетельство в мемуарах С.С. Окрейца, в описываемое время – молодого чиновника, начинающего литератора, чуть позднее – сотрудника газеты Киркора «Новое время». В его воспоминаниях этот кружок фигурирует как «кауфманисты» или «кулинисты» (по имени правой руки Корнилова В.П. Кулина), «партия, если так можно выразиться, сверхрусская». Согласно Окрейцу, генерал В.Ф. Ратч, сам во многом сходившийся с ними (и вместе с ними выступавший, например, против русского языка в католической службе), «дружески советовал [Окрейцу] не раздражать кулинистов. “Это народ дикий, – говорил он, – не всегда трезвый. Они вас непременно из Вильны выживут”» ( Окрейц С.С. Литературные встречи и знакомства // Исторический вестник. 1916. № 6. С. 625). Еще одно свидетельство принадлежит М.Ф. Де Пуле: «Один из друзей Корнилова специально занимается распространением пьянства между педагогическою молодежью. У него бывают вечера, и происходящие на них кутежи Коялович называет служением русскому делу. У этого бедного Кояловича или недостает в голове одной клепки, или он езуитничает» (РГАЛИ. Ф. 46. Д. 560. Л. 437 об. – письмо Де Пуле П.И. Бартеневу от 16 декабря 1866 г.).

РО РНБ. Ф. 377. Ед. хр. 814. Л. 40 об. (письмо от 17 июля 1886 г.). А.А. Комзолова анализирует деятельность кружка преимущественно под углом зрения, заданным апологетическими самоописаниями в эпистолярии и мемуарах его участников. К примеру, довольно-таки агрессивное по своей интенции распевание в Вильне патриотических песен оборачивается всего лишь лирическим обычаем завершения дружеских домашних вечеринок. См.: Комзолова А.А. «Положение хуже севастопольского»: Русский интеллигентный чиновник в Северо-Западном крае в 1860-е гг. // Россия и Балтия. Остзейские губернии и Северо-Западный край в политике реформ Российской империи. Вторая половина XVIII в. – XX в. М., 2004. С. 117–141.

Выразительный пример такой самоидентификации – подробное письмо Н.Н. Новикова Корнилову о поездке на Пасху 1867 года в одно из очень немногих православных селений в Ковенской губернии – Александровскую слободу (бывшее местечко Ужусоле). Участие в празднике означало для автора письма духовное единение интеллигентного чиновника с «народом» (не лишенное эротических обертонов, когда речь заходит о крестьянской девушке, за успехами которой в русской грамоте и православном пении Новиков лично наблюдал). См.: РО РНБ. Ф. 523. Ед. хр. 66. Л. 153–157 (письмо от 19 апреля 1867 г.).

А. Цвикевич, цитирующий аналогичный пассаж о пении «Вниз по матушке по Волге» из предисловия к позднейшему изданию Бессонова «Белорусские песни» (М., 1871), ошибочно полагает, что под главным вдохновителем этих действ Бессонов имел в виду Говорского. По логике Цвикевича, исполнение над Вилией великорусской песни могло означать только готовность певцов к коллаборации с имперским режимом в подавлении белорусской самобытности (См.: Цьвiкевiч А. «Западноруссизм». С. 100–101). Между тем Бессонов и в 1866-м, и в 1871 году видел в этом элемент стратегии самообособления людей, претендующих на звание «западнорусских».

Коялович М. Западная Россия // Москва. 1867. № 26, 1 февраля. Об издании И.С. Аксаковым «Москвы» см.: Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. С. 127–166.

Коялович М. Западная Россия // Москва. 1867. № 27, 2 февраля.

Первый залп был произведен самим редактором: Виленский вестник. 1867. № 19. 14 февраля (передовая).

РО ИРЛИ. Ф. 569. Ед. хр. 136. Л. 25 (письмо Бессонова Де Пуле от 17 января 1867 г. Курсив мой). После этого Бессонов для выражения гнева на Аксакова – в частной переписке – дал волю сословным предрассудкам, обращенным как против аристократии, так и против купечества: «…откуда явились (у Аксакова. – М.Д. ) непомерная гордость, задорность, резкость и просто драчливость! Вот что значит жениться на фрейлине старухе (37-летней А.Ф. Тютчевой. – М.Д. ) и получить от купцов семьдесят тысяч на год». Чуть позднее он объяснял ориентацией «Москвы» на определенный сегмент московского купечества то, что к обрусению у Аксакова остался якобы лишь лицемерный интерес. Вот как он в связи с этим живописал Де Пуле свои впечатления от поездки по Владимирской и Нижегородской губерниям: «…церкви пустеют по селам, грамотность уменьшается, торговля псалтирями и букварями, вообще церковной грамотностью пала до того, что закрывай лавки. А купцы! Хороши! Живут со мною рядом первые богачи: кутёж и ни тени прогресса. По Владимирской дороге, от Павлова до Покрова, на 50 верст, целые города фабрик, целые копи золота, владенья акционеров “Москвы”… фальшивые ассигнации, отсутствие всякой веры, открытое блядовство жен-раскольниц с православными и наоборот, браки по избам без попов, отсутствие метрик, вино и деньги, деньги и вино… Вот кого бы обращать “Москве” вместо евреев… А мы хотим еще русить вдалеке…» (Там же. Л. 27, 55 – письма Де Пуле от 17 января и 3 августа 1867 г.).