Абдурахман Авторханов - Технология власти

— Если Сталин отклонит ваш план, а он его, конечно, отклонит, — тогда что же делать? — спросил кто-то.

— Тогда созвать его через голову Сталина, — ответил Сорокин.

Виктор одобрительно наклонил голову, "Генерал" бросил реплику "правильно!", а незнакомец, который задал вопрос, сделал кислое лицо. Он тоже несомненно был "пассивистом".

Резников по существу поддерживал Виктора и "план Сорокина" при условии, если он будет принят всеми лидерами оппозиции.

Последним выступил тот, который задал вопрос Сорокину. Он считал, что время для активных действий неподходящее. Он полагал, что Сталин сам сломает себе шею без всякого усилия с нашей стороны и именно тогда, когда он вновь приступит к проведению своего плана принудительной коллективизации. Поэтому, критикуя политику Сталина в рамках "легальности", надо выжидать развития событий. Как и надо было ожидать, "Нарком" его поддержал.

Виктор подвел итоги совещания в духе активного действия и безоговорочно поддержал "план Сорокина" (по всей вероятности, он был и соавтором его). Было решено большинством, без формального голосования, принять "план Сорокина", довести его до сведения лидеров оппозиции. Тут же был намечен и состав программной подкомиссии совещания (комиссия должна была быть назначена в руководящем центре).

Если план Сорокина в отношении требований к ЦК был принят более или менее безболезненно, с той оговоркой, которую сделал Резников, то предложение Виктора о создании организационной подкомиссии вызвало явный раскол. Виктор, поддержанный "Генералом" и Сорокиным, полагал, что для координации усилий самостоятельно действующих оппозиционных групп в Москве и вне столицы надо учредить постоянную организационную подкомиссию, по аналогии с программной подкомиссией. Резников, поддержанный рядом участников, в том числе и "железнодорожником", в резкой форме отверг это предложение. Его аргументы сводились к тому, что создавая постоянную организационную комиссию, мы даем самый опасный козырь в руки сталинцев. Нас будут обвинять в создании фракции внутри партии и этого будет достаточно для нашего немедленного разгрома, даже без обсуждения и дискуссии по нашей политической платформе.

— Вы знаете, — убеждал Резников, — что судьба всех фракций в нашей партии, безотносительно к их правоте или неправоте, была одна — политическая изоляция. Мы не должны сознательно идти навстречу этой изоляции.

— Боишься волков — не ходи в лес, — заметил "Генерал".

— Но отсюда только одна мораль, — ответил Резников, — прежде чем двигаться в лес со стаями волков, нужно сначала вооружиться.

— Писаниной? — презрительно спросил "Генерал".Резников с раздражением продолжал речь:

— Если вы считаете наши сформулированные политические требования, которые мы думаем довести до сведения всей партии, простой писаниной, тогда я отказываюсь понять, почему мы вообще собрались сюда! Эти требования могут быть поданы и без создания отдельной фракции внутри партии. Никто так не заинтересован в оформлении нас в отдельную фракцию, как сам Сталин. На расправу с фракциями у него есть законный мандат предыдущих съездов партии, который подписывали и мы с вами. Но политические требования определенной части партии и ее ЦК в рамках легальности и устава лишают сталинцев возможности поступать с нами как с антипартийной фракцией. Я полагаю, что так будет не только целесообразнее, но и гораздо спокойнее.

Сорокин, который с великим нетерпением ожидал окончания речи Резникова, попросил слова. В комнате воцарилась тревога. Тревожен был и председатель Виктор, который, предупреждая возможные резкости со стороны Сорокина, дипломатически попросил его говорить коротко и только по существу обсуждаемого вопроса.

Сорокин принял совет председателя. Речь его не была резкой. Он не соглашался с Резниковым насчет фракции. "Как бы мы себя ангельски ни вели в "рамках легальности", — говорил он, — Сталин и аппарат объявят, да и уже объявляют нас "антипартийной фракцией". Надо быть очень низкого мнения о Сталине, если Резников думает, что он имеет дело с "генеральным секретарем" партии, который влюблен в "устав" своей партии. Сталин — это аппарат над партией. С этим аппаратом можно бороться и побороть его лишь на том же пути: созданием антисталинского аппарата внутри партии. Обосновав этот свой тезис ссылками на то, как создавалась сама сталинская фракция в партии, Сорокин сказал несколько слов и лично Резникову.

— Как человеку, мне вполне понятны доводы Резникова о спокойствии, но как революционеру, они для меня неприемлемы. Резников, конечно, неправ. Прав был только один Прутков: "Спокойствие многих было бы надежнее, если бы дозволено было относить все неприятности на казенный счет".

Председатель невольно улыбнулся, но присутствующие сдержанно отнеслись к афоризму Пруткова-Сорокина. Резников вообще никак не реагировал. Наоборот, мне казалось, что он был очень доволен, что так легко отделался от Сорокина. Но Сорокин был уже наказан: совещание отвергло предложение Виктора о создании организационной комиссии. Виктор оставил за собою право вернуться к нему "в более подходящих условиях".

Поздно вечером мы вернулись в Москву.

На титульном листе членского билета ВКП(б) до роспуска Коминтерна значилось на самом верху: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" В середине: "Партийный билет". В самом низу: "ВКП(б) — секция Коммунистического Интернационала". Со второго конгресса Коминтерна, когда были приняты знаменитые ленинские "двадцать одно условие" приема и пребывания иностранных партий в Коминтерне, нижние строки советского партбилета были юридическим анахронизмом. Не ВКП(б) была секцией Коминтерна, а сам Коминтерн был секцией ВКП(б), вернее, международным отделом ЦК. Создание Коминтерна подготавливалось Лениным еще в годы первой войны из кругов так называемых "левых циммервальдцев", куда входили все крайние левые из существующих западных социал-демократических партий. Это были те элементы, которые, подобно русским большевикам и немецким "независимцам" (позднее "спартаковцам"), стояли на интернационалистических позициях и поддерживали ленинский лозунг "превращения империалистической войны в войну гражданскую". Самые настойчивые попытки Ленина еще во время войны создать "III Коммунистический Интернационал" не имели успеха. Победа большевиков в России в октябре 1917 года резко изменила положение. Теперь были налицо не только политико-моральные условия (победа ленинской тактики и стратегии), но, главное, были налицо условия материальные. С большой настойчивостью и еще с большей гарантией успеха Ленин вновь поставил на повестку дня создание Коминтерна на деньги советской России. По иронии истории получилось как раз противоположное тому, что Троцкий пророчил в 1906 году, когда писал [66] "Наша революция", 1906. :